Найдя оторвавшуюся от приборной панели челнока охлаждающую секцию для хранения продуктов, оснащенную искусственным интеллектом, я активировал ее. Сразу же передо мной появились две пластиковые упаковки. На одной была нарисована рыба, и мне вспомнились жареные закуски из морепродуктов, которые я впервые в жизни попробовал на борту “Фантазмы”. Да от соленой и хорошо прожаренной ториденской марилии я бы не отказался. Удивительно вкусная рыбешка. На второй упаковке пышной зеленью кудрявился салат.

– Приятного аппетита, господин Текерман, – на общем языке произнесла встроенная в пищевую секцию программа.

Открыв желанный “рыбный деликатес” я чуть не задохнулся. Запашок струился как под конец дневной торговли с лотков на дешевом базаре – мягко говоря, несвежий. И сомнительного вида рыбка покоилась не под сметанным соусом с овощным пюре и кусочками кисло-сладких фруктов, а под лапками, хвостами и щупальцами каких-то скользких пестрых каракатиц.

– Что это такое? Почему еда испорчена? – возмущенно спросил я виртуальную помощницу.

– Ваше любимое блюдо, господин Текерман, подано как всегда свежайшим, – возразила программа. – Мелко нарезанные сырые болотные гредленды с мальками глазатки под вонючим соусом из белой водоросли.

Прослушав голосовое сообщение, я понял, что скользкий чешуйчатый торговец питается сырыми морепродуктами, да еще предпочитает блюдо “с душком”. Или питался… Неизвестно, что там с ним было дальше, после того, как он от нас уплыл в невесомости. То ли он выжил после удара в висок, то ли умер на борту лайнера, а может, распылился на атомы в гиперпространстве.

Пытка протухшими хвостиками каракатиц оказалась не по силам даже отважному охотнику на гигантских насекомых, способному одолеть и зажарить на вертеле ядовитую плотоядную сколопендру. Не желая приобрести расстройство желудка, я решил, что мое потерявшее много сил тело перебьется на временной растительной диете и открыл упаковку с салатом. В нем увидел аппетитное на вид и приятно пахнущее, почти как серая барханная пряность, зеленое пюре. Воспользовавшись пластиковой ложечкой, положил немножко необычной еды на язык, и тут же запрыгал с диким воем. Вместо нежного салата мне досталась прямо-таки термоядерная приправа, такая забористая и задиристая, как если бы смешали дикорастущий данкорский хрен с горной языкодральной горчицей да еще добавили семян перцового кактуса.

Прокашлявшись и отдышавшись, я решил воздержаться от экспериментов до возвращения Бади и его хозяйке. Вновь занялся разборкой всевозможных товаров. Обрадовался найденному вместительному, легкому и удобному рюкзаку. Сразу положил туда пару фляжек для воды, карманные фонарики, металлическую емкость, которую можно приспособить под котелок для приготовления пищи и кипячения воды. Собирая вещи первой необходимости в поход, я старался не думать о том, насколько трудно нам будет выбраться с неизвестной планеты и удастся ли нам спастись вообще.

Сдается мне, очень заразна раздутая на пустом месте гордость богачей. Иначе как объяснить то, что я не мог сказать правду своей невольной спутнице в опасном путешествии. Признаться ей в том, что на самом деле не могу сбежать в лес и беззаботно жить там, напевая ритуальные песни, как настоящий дикарь из племени охотников. Не только потому, что мне бы совесть не позволила бросить женщину в беде. Вместе у нас больше шансов остаться в живых и найти способ отправить сигнал тем, кто поможет вернуться домой.

Там, где-то очень далеко отсюда, на горячем и сухом Данкоре, меня ждала вся деревня как единственного спасителя. Ведь если я тут застряну, не успею возвратиться до следующего набега кочевников, мало кому из односельчан удастся выжить. Свирепые дикари могут в этот раз вырезать всех жителей до единого. Снова и снова мне вспоминались мать и сестра. То, как они провожали меня на корабль рекрутеров. Неподвижно стояли среди желтых песков и со слезами на глазах смотрели мне вслед. Издали могло показаться, что они просто щурятся от сурового ветра пустыни, заметающего мелкий колючий песок в лицо. Но я смотрел внимательнее ландриан, сопровождавших меня будто арестанта под конвоем. Хотя те были в защитных очках и масках. А меня от родной стихии не отделяло ничто, кроме пыльной робы из грубой ткани.