Анастасия Евгеньевна открыла крышку и достала похожий на кисет замшевый мешочек, затянутый шнурком. На нем вышитые красным шелком узоры – листья клевера. Татьяна знала от тетушки: это – символ плодородия и долголетия у тюрков.

– Возьми!

Тетушка извлекла из мешочка серебряное кольцо. Вместо камня – солярный круг с таинственными письменами, в центре – кусочек коралла. Причудливые знаки на кольце очень напоминали скандинавские руны, но наличие солярного круга, кусочек коралла и сам орнамент на кисете говорили о том, что оно родом из Центральной Азии. Но более кольца Татьяну поразили серьги. Они были изготовлены из золота – довольно грубая ручная работа, а может, и вовсе искусная подделка под старину. Но тетушка не стала бы хранить фальшивки. Скорее всего серьги, как и кольцо, старинные, «из тьмы веков», как любила говорить Татьянина матушка, Галина Андреевна Бекешева.

Подобной «тьмой» она забила всю квартиру. Но эти украшения Татьяна никогда не видела. Две одинаковые, выполненные из золота и серебра миниатюрные женские фигурки, застывшие в статичных позах с чашами в руках. Над головой – нимбы округлой формы, за плечами – расправленные крылья, ниже загнутый назад хвост птицы. Серьги богато украшены золотой сканью, а еще четыре золотых шарика укреплены по краям фигурок на серебряных проволочках.

Татьяна поднесла серьги к глазам. Все-таки изображения женщин не во всем идентичны друг другу, что подтверждало ручную работу. На тыльной стороне сережек она обнаружила скобы из толстой серебряной проволоки, с помощью которых они продевались в уши.

– Откуда у тебя эти украшения? – спросила Татьяна.

– Им лет триста или четыреста, – сказала Анастасия Евгеньевна и облизала сухие губы. – Возможно, тогда эти серьги носили как оберег, так христиане носят нательные кресты и иконки с изображениями святых-покровителей.

Татьяна поднесла стакан с водой к ее губам и подвела ладонь под голову, помогая тетушке слегка приподняться. Анастасия Евгеньевна сделала несколько глотков и благодарно улыбнулась племяннице:

– Спасибо, Танюша! Кто знал, что твоя тетка превратится в развалину.

– Какая развалина? – Татьяна старалась, чтобы ее голос звучал бодро. – Мы с тобой еще в Америку поедем. К твоим индейцам. Или на Алтай. Ты давно грозилась показать мне Телецкое озеро.

Анастасия Евгеньевна едва заметно качнула головой:

– Погоди, дорогая! Я могу не успеть…

Она с трудом перевела дыхание.

– Серьги, в Сибири их заушницами называли, очевидно, изображают богиню Имай. Тюрки считают ее покровительницей детей и матерей, богиней плодородия. Видишь, в руках у нее небольшая чашечка. Здесь в освященном молоке помещались души детей. Во время болезни ребенка из такой чашечки производили обрядовое кормление Имай. Она вдобавок была покровительницей знатных людей. Поэтому эти серьги наверняка символ власти и богатства.

Татьяна слушала тетушку и не сводила взгляда с неожиданного подарка. Ей очень хотелось примерить и кольцо, и серьги, но она ждала, когда Анастасия Евгеньевна сама предложит ей сделать это. Еще подростком Татьяна несколько раз получала серьезную выволочку, когда пыталась надеть без ее ведома жутко разрисованную маску эскимосского колдуна или постучать в обтянутый оленьей кожей шаманский бубен.

В начале девяностых прошлого века Анастасия Евгеньевна серьезно увлеклась языческими обрядами. Ездила на съезды шаманов в Канаду и на Аляску, в Тыву и на Горный Алтай. Принимала участие в этнографических экспедициях, из которых привезла массу фотографий, несколько видеофильмов и штук двадцать толстых тетрадей, заполненных записями обрядовых заклинаний, сказаний и песен, испещренных копиями древних наскальных рисунков – петроглифов, изображениями культовых масок, тотемных знаков, бубнов, костюмов шаманов. Но о своих путешествиях Анастасия Евгеньевна не любила рассказывать. Особенно если кто-то принимался шутить по поводу ее странных увлечений.