И вот дорога, вместо того, чтобы вести влево – «в поля, в луга, на берег речки», где «пасутся белые овечки и сена высятся стога», – принялась упорно уклоняться направо, а там дремучился тёмный лес. Подтверждались мои худшие опасения: нам-таки придётся залезать на деревья, отыскивая кровавые следы. Интересно, годятся рыцарские шпоры в качестве монтёрских «кошек»?

Мы подъехали к опушке. Лес стоял прочно, вечно, заколдованно.

Сэр Жеральд нахмурился, снял со спины арбалет, взвёл и пристроил на луке седла. Юнис проделал то же самое.

Чёрт, если бы я знал, как пользуются этой штукой! Нет, когда-то в детстве, помнится, мастерил подобные самострелы: кусок деревяшки, гвоздик, резинка от трусов… Шагов на двадцать стрела летела. Тут принцип действия тот же, но сбивать птицу на лету не стоит и пытаться: практики маловато. Лучше чего-нибудь попроще.

Я вытащил из ножен меч и положил поперек седла.

Сэр Жеральд покосился на меня, но ничего не сказал.

– От нечисти, – пояснил я, – острая сталь.

– А, да! – лицо его разгладилось. – А я и позабыл… Обычных ворогов ожидаю.

Дорожка неотвратимо сжималась, превращаясь в тропинку. Наверняка мы не тем путем поехали! По такой тропке только заготовители хвороста ходят. Чего вдруг она исхудала?

– Не обошлось без колдовских чар, – вдруг произнёс сэр Жеральд, поднимая арбалет. Он словно услышал мои мысли: находясь в одной программе, это немудрено.

– Поеду-ка впереди, – решил я, беря меч в правую руку, а левой подбирая поводья, как положено по уставу. – А ты, сэр Жеральд, если что – рази без промаха.

– Не беспокойся, – отвечал сэр Жеральд, – моя рука не дрогнет!

Тропинка принялась выписывать неожиданные повороты – иногда под прямым углом – и я сразу вспомнил зелёный лабиринт подстриженных кустов у королевского замка. Не сдублировала ли Вика программу? Но кусты по обе стороны тропинки росли нестрижеными, дикими. Лес же.

И внезапно зашевелились справа, и оттуда показалась огромная оскаленная медвежья морда.

Я замахнулся мечом, но ударить не успел.

– Не ходите сюда, добрые люди, – послышался хриплый голос, и я вспомнил сакраментальное выражение пёсика Фафика: «Улыбаться – это всегда немного показывать зубы». Но не может говорить медведь, не оскаливая пасть, если не чревовещатель. А при разевании пасти зубы оскаливаются автоматически. Значит, медведю надо шептать. А тогда дикция ухудшается. Вот незадача!

– Ты предупреждаешь или угрожаешь? – уточнил я, отводя меч в сторону, но продолжая держать наготове.

– Предупреждаю, предупреждаю, – галантно ответил медведь, защищающимся жестом выставив лапы с крупными когтями.

Как верить такому зверю? А поверить надо. Хорошо, с детства сохранились тёплые воспоминания об игрушечном плюшевом мишке. Представлю, что это он и есть…

– А почему нельзя? – причину выяснить всё равно необходимо.

– Это заколдованный лес.

– А ты вроде сторож? И оклад хороший?

– Нет, я на общественных началах, – грустно произнёс медведь. – Дело в том, что я сам заколдован. Раньше я был добрый молодец…

– А теперь – добрый медведь, – продолжил я. – Хорошо хоть доброта у тебя сохранилась, а то как бывает: подхватит кто-то СПИД по глупости – и давай всех подряд заражать. Чтобы, мол, не одному страдать. Вот количество зла в мире и увеличивается. И, главное, ему самому лучше не становится! Смерть всё равно у каждого своя…

– Не-е, я не такой, – протянул медведь, замотав головой, – я предупредить хотел. Может, потом меня расколдуете… – добавил он застенчиво, но с надеждой.

– Обязательно! А кто тебя заколдовал-то?