Вот только выходить было нельзя, не говоря уже о беседах с садовником.

Что за глупости? Можно подумать, что я, увидев чужого мужчину, вдруг стану меньше любить своего будущего мужа!

— Дело не в том, что кто-то сомневается в твоих чувствах, — назидательно прокаркал жрец в ответ на мои слова.

Он пришёл накануне обряда, чтобы дать мне какого-то особого вина и поговорить по душам.

— А в чём же тогда? — Мне изрядно надоело сидеть в четырёх стенах, отчего настроение было далеким от благодушного.

— В твоих глазах не должно быть никого, тогда в мыслях появится истинный. И если он — твой будущий муж, то свадьбе быть, а если нет — Размар это увидит. И чтобы он, не дай небеса, не ошибся, не увидел кого-то, кто случайно проник в твои мысли только потому, что ты с ним недавно общалась, это правило и существует.

— Размар что? — Я даже подавилась собственной слюной от неожиданности. — Он будет читать мои мысли?

— Конечно, — кивнул довольный жрец. — И они должны быть достойными его внимания!

Розочки-кактусы, да я и не претендую на высшее общение! Просто соедините нас и отпустите с миром… в постель.

— А разве ваш образ не запечатлеется в моей памяти? — А ведь я действительно буду сейчас размышлять над нашим разговором, в том числе вспоминая выражение лица жреца.

Худощавого, горбоносого, хищного.

— Я — жрец, мне можно, — сказал и поднялся. — Я бы тебе посоветовал не переживать, а принять ванну с солью и пораньше лечь спать. Ритуал состоится на рассвете.

И тут у меня мелькнула мысль. Раз он жрец, может, я смогу рассказать ему о своей проблеме?

— Стойте! — окрик вышел сдавленным, словно печать безмолвия (так я про себя назвала то, что на меня наложили) уже начала действовать.

А может, то просто волнение.

— Что? — Жрец обернулся, а я только сейчас поняла, что не знаю его имени.

Впрочем, наш Благодетель тоже своё мирское имя не афишировал.

— Я… — Горло опять сомкнуло ледяной рукой заклятья.

Он сначала вскинул брови, а видя, как я схватилась за шею, нахмурил их.

— Ты хочешь что-то сказать, но не можешь? — догадался он.

Я принялась было кивать, да так и застыла на середине движения.

— Не надо. — Он подошёл ко мне, дотронулся до руки, позволил себе лёгкое похлопывание. — Не мучай себя сейчас. Завтра Размар тебе поможет. Его божественная сила велика, и пусть он грозен, но справедлив. Откройся ему и не пожалеешь. Иного выхода у тебя всё равно нет, если ты, конечно, не хочешь умереть в муках. Верь мне.

Я стояла, не в силах пошевелиться и даже заплакать. Слёзы скопились внутри, но никак не могли выйти наружу.

— Я ничем не смогу тебе помочь, Крайлах, скорее всего, тоже. Так что расслабься и готовься. Повторю: ничего лучше ванны с морской солью тебе сейчас не найти. Добавь туда ещё несколько капель этого масла.

Он извлёк небольшой флакон из недр своей чёрной хламиды, сочувствующе кивнул, развернулся и ушёл.

Меня тут же отпустило. Ноги подкосились, слёзы наконец-то хлынули из глаз, а тело сотрясли рыдания. Было страшно, и в то же время его слова вселяли надежду. Слёзы и вовсе принесли облегчение, унеся вместе с собой сомнения.

Да, завтра всё решится, и да поможет мне Размар. Действительно, армарийцы, несмотря на свою суровость, честны и справедливы. В отличие от того же Харника, всего такого светлого, правящего процветающей страной, а на деле готового пустить в расход всех, кто ему мешает. Причём не только меня, но и неугодных королей.

А ведь они ему ничего плохого не сделали! Напротив, Крайл спас его из морской пучины. Да, в Армарию, несмотря на королевский статус, его тогда не пустили, возможно, именно из-за этого он и затаил на них злобу. Но что поделать, если его не сочли достойным? Значит, уже тогда догадывались о гнилой сути тогда ещё принца Коринии.