Однако показать открытую неприязнь, переходящую границу закона, не позволял никто, поэтому к шестнадцати годам смогла наконец осознать главное — я все равно серьезно не пострадаю, как бы мучительны ни были испытания.

И тогда все стало проще. Внезапно сформировавшийся водный кокон вокруг, не дававший дышать, вызывавший абсолютную панику раньше, теперь казался всего лишь водным коконом, который маги своей стихии могли безукоризненно контролировать. Оставалось лишь сохранять спокойствие, ожидая, пока сокурсникам наконец надоест издеваться.

А к восемнадцати годам им просто стало скучно. Я превратилась в полноценного изгоя, с которым банально не желали общаться. Хотя сомневаюсь, что, если бы у подавляющего большинства окружавших меня людей спросили о причине такой неприязни, кто-либо смог бы выдать хоть одну весомую причину.

Просто так было положено.

Банальная человеческая бесчеловечность.

К счастью, большинство не было абсолютным. В противном случае я бы не заверяла родителей в адекватности собственного психического состояния.

Именно потому, что всех людей нельзя было ровнять под единый стандарт, сейчас, когда на город опускались сумерки, окутывая крыши домов невесомой дымкой, я спешила в сторону окраины.

Еще два квартала, невысокий забор, обходить который совершенно не требовалось, если знать, за какой выступ кладки ухватиться, и вот я уже на территории яблоневых садов, обрамляющих городские границы.

Я замечаю его за несколько десятков метров на нашем привычном месте. Хотя, даже если бы мы внезапно договорились встретиться где-то за пределами ставшего уже практически родным сада, я бы узнала.

Только Феликс мог так виртуозно развесить в воздухе маленькие огненные искры. Словно тысячи крохотных солнц освещали поляну, где мы встречались практически каждый день.

— Кого я вижу. Это ли не будущий самый известный студент академии Флэйм?

Друг вздрагивает от моего внезапного появления, но уже в следующую секунду оборачивается и растягивает губы в довольной улыбке, однако не находит слов.

Раньше он обязательно бы пошутил насчет того, что совсем скоро ему уже не придется меня терпеть. Примерно шесть дней назад он именно так бы и сделал. Однако Феликс шесть дней назад сильно отличался от того Феликса, который сейчас внимательно смотрел на меня.

— Ты абсолютно уверена, что не склонна к тени? — друг наконец становится самим собой, и я могу выдохнуть.

— Увы, с тех пор, как пришло приглашение, этого уже не проверить, — пытаюсь выдать за шутку, но он напрягается, и я тут же пытаюсь сгладить ситуацию. — Да ладно тебе! Так себе неожиданность!

И это было чистой правдой, ведь после получения приглашения я чисто физически не могу с собой ничего сделать. Не останется ни царапины, спрыгни я хоть с горы Трес, самой высокой точки в округе. Защита, получаемая будущими студентами, не может быть уничтожена никакой магией. Фактически, эту неделю мы неуязвимы.

Однако не все из изгоев доживали до поступления. Многие просто предпочитали расстаться с жизнью еще на этапе общественной травли. Я не смогла. У меня была семья.

Спустя несколько долгих секунд Феликс все же улыбается, указывает в сторону расстеленного на траве одеяла, а сам достает из сумки графин вина, наверняка честно украденный из родительского погреба.

— Ну, за твое совершеннолетие? — проговорил парень, следя взглядом за тем, как рубиновый напиток наливается в изящные бокалы.

Те самые бокалы, за которые миссис Эффет в состоянии собственноручно открутить голову нерадивому сыну.

Сосуд с вином немного накренился, когда я сжала его горлышко, чтобы поставить рядом с яблоней. Хотя в этом не было ничего удивительного. Ветер не был стихией Феликса.