— Да, пожалуй, было бы здорово, — Фёдор протянул руку ладонью вверх.

На запястье виднелись остатки маяка, оставленного её матерью, уже практически разрушенного. Магичка смахнула обрывки плетения, опуская пальцы рядом с рукавом. Собственная сила слушалась охотно, легко оплетая руки, хотя считалось, что на инквизиторов Рева магия не слишком легко ложится. Но вот же, маяк буквально сам вытекал, даже не распадался в чуждой его природе ауре.

— Объяснить, как им пользоваться?

— Я помню.

Вянка старательно избегала «личных конструкций», не зная, обращаться к отцу на «ты» или на «вы», всё ещё крайне неловко себя ощущая, хотя и не так, как четверть часа назад, когда от неловкости хотелось упасть в обморок. Сейчас хотя бы тянуло смущённо улыбаться. У инквизитора же пело сердце, он привык к мысли, что своей семьи у него не будет, а до восстановления связей с уровнем близнецов даже начала смиряться с собственной физической ущербностью, но за последние полгода удача улыбнулась ему дважды. Сегодня, пожалуй, в третий раз: в конце концов, Вянка имела полное правое не желать общения с ним. Но она была тут.

— Тогда... Я пойду? Нам с Алексеем ещё как-то добираться до дома, в прошлый раз организацией семейного собрания занималась не я.

— Тебя проводить? Хотя бы до вокзала, например? — инквизитор одновременно с ней встал на ноги, но напряжение в этом резком движении от магички не укрылось.

— Не хочу вам мешать, отец Фёдор, — в дверях снова показалась желтоглазая Мира, — но вас вызывают. А проводить до вокзала могу я. У меня как раз дежурство закончилось. Ты же не против?

Она обезоруживающе улыбнулась Ярычевской, и той оставалось только кивнуть. Ладно, против компании Грозной — тут можно было только фыркнуть, впрочем, маленький рост для мага никогда не был проблемой — она не прям чтобы возражала. В конце концов, налаживать связи действительно нужно, а ревская магичка пока производила достаточно приятное впечатление. Так что Вянка улыбнулась на прощание, застыв дольше положенного, но не замечая как дёргается в её сторону застывшая на спинке стула ладонь, и вышла следом за Мирославой, привычно чуть сбиваясь с шага, чтобы подстроиться под неё. Повторившая было манёвр Мира только фыркнула:

— Забавно, что это срабатывает везде, кроме занятий по строевой, да? — широкая улыбка обнажала крепкие клыки.

— Да уж, действительно. Правда больше потому, что на парах у Викторовича, — ну не поворачивался больше у неё язык называть преподавателя Садистом, — ноги больше парализует, не то от страха, не от от нагрузки. Но если всё-таки ходят, то синхронно.

Они покинули территорию ревского представительства, всё ещё окутанные сладким липовым запахом, но Мира почувствовала себя заметно лучше, даже плечи расслабленно опустились. Осиновые заросли давили и на неё, пусть Грозная и была к этому куда как более привычна.

Болтали о какой-то ерунде, больше об учёбе, сравнивая программы и содержание. И всё-таки Грозная замерла, сбиваясь с шага, когда услышала фамилию декана. Кажется, Вянка впервые слышала, чтобы Ладе Викторовне пели такие дифирамбы, заливаясь соловьём и перечисляя все, абсолютно все достижения. Ярычевская привыкла к тому, что поклонники имеются у Костянникова-старшего, но такой восторг вокруг Мараевой... Она даже поражённо отшатнулась, рассматривая новую знакомую огромными глазами. Та только засмеялась: ну да, увлеклась, что поделать, со всеми случается.

Ярычевская кивнула, пытаясь вспомнить, когда она сама в последний раз чем-то так увлекалась, но, увы, не выходило. Зато слушать воодушевлённо вещающую Миру было сплошным удовольствием, и её эмоциональный монолог совершенно не тяготил собеседницу. Вянка просто оставила ей ведущую роль в разговоре, охотно уступая, отходя на второй план.