Но ребята оказались не из тех, кто готов сдаться при первых трудностях. Он был готов к слезам и истерикам, что придется успокаивать и уговаривать. Но студенты нового факультета удивили. Может и будет толк, может и выстоят, может и дадут достойный отпор, главное проследить, чтобы все было в рамках.

Ну и ещё его грела мысль, что он отлично сэкономил на ремонте, но при этом был уверен, что сделано всё будет на отлично. Даже когда бился, словно лев, за каждую монету, не уступая ни на йоту, он знал, что уже в выигрыше. Поэтому широко улыбаясь, отсалютовал собственному отражению в стеклянной створке книжного шкафа.

 Дни летели незаметно, со стороны дальнего полигона доносился шум и грохот, пару раз даже звук каких-то взрывов. Но ректор жёстко подавлял свое любопытство. Он и так уже подписал дополнительно две сметы, на крышу и на внутренние перекрытия.

А ведь последние расходы согласовывали сами ребята. Ни папа финансист, ни "будущий муж и отец" юрист, это ведь ещё надо было додуматься так представиться! Но ректор нет-нет, да и расплывался в улыбки, вспоминая, как скромно вошли в его кабинет несколько робких студентов-артефакторов, и как эта робость испарялась с каждой минутой. Как ему на пальцах и чертежах показывали и доказывали, что вот тут необходимо сделать и вот тут обязательно утеплить, укрепить и так далее.

 И хотя ректор прекрасно понимал и про замену окон, и про переборку крыши, и про отливы, но он хотел видеть в стенах академии не просто талантливых будущих специалистов. Он хотел, возможно, впервые так сильно хотел, воспитать в этих ребятах стальной характер, воспитать тех, кого никто и никогда не сможет подмять под себя и диктовать свою волю. И с огромным удовольствием видел, что не воспитать надо, а лишь сохранить и закалить.

Да и средств, что он вытряс со старого проныры-хорька хватит на то, чтобы заново построить ещё два таких корпуса. Ну, погорячился, конечно, два это он загнул. А вот на полтора, но с мебелью вполне хватит. А потому можно и поторговаться, и поспорить, и послушать отстаивающих своё мнение студентов. А потом ходить и вспоминать, снова окунаться в эту живую энергию, жаждущую действия!

 Видно поэтому, углубившись в свои воспоминания и эмоции, ректор и не заметил, как врезался в спешащую куда-то женщину. Белоснежные волосы были уложены на одну сторону, небольшой цилиндр был кокетливо сдвинут на бок. Серо-зелёные глаза, пышущие гневом, оттенялись пышными и длинными черными ресницами, а четко очерченные полные губы сжимали длинный мундштук. Разозленная чем-то красавица курила прямо на ходу.
- Куда так спешите, мисс? Может, я смогу быть вам полезен? - проявил галантность ректор, незнакомка его заинтересовала.
- Миссис, я миссис, и по мне это прекрасно заметно. А полезны вы мне можете быть, только если подскажете, где мне найти совсем потерявшего совесть хозяина этой богадельни! - незнакомка не стесняла себя излишним соблюдением правил приличия.
- Позвольте, миссис, почему же сразу бессовестного? И смею напомнить, что это одно из лучших учебных заведений в стране... - за свою Академию ректор готов был драться и куда с более страшным противником, чем симпатичная миссис.
- Это жалкая шарашкина контора, где глава не знает, в какую сторону ноги смотрят! - перебила его незнакомка, выпуская изо рта кончик мундштука.- Оставить детей на улице! Уму непостижимо. Педагогический процесс? Что он там курит, этот ваш ректор? Я тоже такое хочу попробовать!
- Так вы мама одного из вновь поступивших? И кто же у вас там, дочь или сын? - уже с меньшим интересом присматривался ректор.