– Вы хотите сказать, что они приковывали себя не один раз?

Удивление Брейди ее позабавило, но она подавила смешок:

– Именно. Они искренне верят в то, что делают. Хотят добиться перемен.

– А что они говорят об этом? – Он кивнул в сторону окна.

– Они рады, но еще не знают, какая огромная волна поднялась и насколько она вышла из-под контроля. – И Эспин добавила: – Мы не часто общаемся. Они сейчас на Гаити, поправляют здоровье.

– Судя по вашим словам, они хорошие люди.

Ее наполнило чувство гордости.

– Очень хорошие. Самые лучшие, если честно. Хотела бы я обладать их упорством.

– А вы не обладаете?

Нет, из-за чего папа и мама постоянно переживают.

– Мои родители хотят добиться перемен, а это требует жертв. Вы, конечно, понимаете это лучше, чем многие.

Брейди нахмурился:

– Что вы имеете в виду?

– Ваша семья занимается политикой. Они посвятили себя служению народу, высшему благу. – (Брейди, кажется, позабавило это утверждение.) – В душе я оптимистка. Поэтому делаю то, что делаю. И надеюсь, теми, кто занимается политикой, руководит то же самое – желание добиться перемен.

Брейди задумался:

– Теоретически – да. Практически… Ну, как когда.

– Значит, тем более люди должны заставить выслушать себя. Надеюсь, все, что там творится, – Эспин показала на окно, – приведет именно к этому. Больше контактов, честный диалог между людьми и теми, кто, как считается, представляет их интересы.

– Именно поэтому я здесь.

Ах да. Она забыла, что он пришел с какой-то целью. С целью, которая, возможно, ей не понравится. Вот опять. Она увлеклась разговором с Брейди. Это плохо. Но дело в том, что Эспин понравилось беседовать с Брейди. Она знала, что он находит ее странной и немного забавной, но с ним так легко! «И смотреть на него тоже приятно», – шепнул тоненький внутренний голосок, но Эспин быстро заставила его замолчать.

– Я слушаю вас.

– Отлично, потому что именно этим я хочу попросить вас заняться.

– Что? Слушать вас?

– Нет. Людей вообще.

Наверное, она упустила что-то очень важное.

– Извините, я не понимаю.

– Я предлагаю вам работу.

От удивления Эспин едва не упала. Конечно, Брейди шутит. Она всмотрелась в его лицо. Нет, он говорит серьезно.

– Но у меня уже есть работа. И не одна, если честно.

– Я надеюсь, вы изыщете возможность взять везде отпуск и начать работать на меня. – Он кашлянул. – То есть на предвыборную кампанию.

Уж не положила ли Марго сегодня утром какую-нибудь травку ей в кофе? А если это не галлюцинация, тогда… Ух!

– Я… – Эспин откашлялась. У нее еще есть шанс спасти ситуацию, если она сможет быть разумной и профессиональной. – Это очень мило… заманчиво, но я ничего не понимаю в предвыборной стратегии.

– И не надо. Это моя обязанность. – Она хотела перебить его, но он поднял руку. – Вы очень умны. Не сомневаюсь, вы быстро освоитесь.

Почему от комплиментов Брейди все теплеет и светлеет внутри?

– Я не хочу участвовать в предвыборной кампании. Это не тот вид деятельности, который меня интересует.

– Я бы возразил вам, сказав, что в каком-то смысле именно тот. – Он подался вперед и уперся локтями в колени. – Сенатор Маршалл предлагает вам выслушивать граждан. Те, кто хочет, чтобы их голос был услышан, будут обращаться к вам – в рамках кампании. А вы должны отобрать самое важное и дать нам рекомендации, указать, какие именно проблемы мы должны решать в первую очередь.

– Вы серьезно?

– Совершенно серьезно. Эта история показала отцу, что люди считают, будто им хотят заткнуть рты, и возмущены этим. Он хочет быть сенатором, который прислушивается к своим избирателям.