Миллисекунды разницы в реакции дифтам хватило, чтобы первыми открыть огонь. Подствольные спеллеры полыхнули огнем, расколов корпуса рейдеров с такой легкостью, словно те были из стекла.

На бронированном кубе дернулась пушка, успев дать очередь в лобовую плоскость броневика. Сержант метнулся к стене, через мгновение внутри куба полыхнуло пламя. Его каркас выдержал, но станок с пушкой сорвало с креплений, и он унесся в небо, чтобы упасть где-то далеко за холмами.

Солдаты мигом запрыгнули обратно в броневик, сержант крикнул:

– Мы можем ехать, сэр!

– Ох, как в ушах звенит, я думал, эта пушка нас вспорет! Отличная работа, Пярк!

– Спасибо, сэр!

Броневик взвыл электроприводом и, объехав по обочине дымящийся куб, понесся дальше. До тайного командного пункта дифтов оставалось меньше двадцати километров.

Тем временем высоко на орбите плыл по своим делам орбитальный бомбардировщик. Его канкуртская команда состояла из двух живых пилотов и набора автопилотных систем, дополнявших мастерство живых организмов.

– Коммандер Лифт, ответьте «пустельге»!

– Слушаю вас, «пустельга»!

– Будьте готовы к нанесению удара, коммандер!

– Всегда готов, «пустельга». По какому квадрату?

– «Восемь – двадцать четыре» – экватор-черное…

– Вас понял, «пустельга», но учтите, я нахожусь над сектором еще… двадцать четыре минуты. Дальше уйду в тень.

– Понял вас, ожидайте.

Коммандер снял наушники и покачал головой.

– Ты слышал, Брюс? Не указали ни массу цели, ни ее направление, ни фугасный компонент боеприпаса…

– Так у них же смена состава была, «старички» на отдых поехали, а эти пока не въехали в ремесло.

– Ты слышал, что в Двадцать седьмом крыле произошло?

– Это вы про «стеклянного»?

– Ну да.

– Ужас просто. Я даже представить себе такое не могу! Чтобы нормальный полукибернетический канкурт вдруг превратился в холодный кристалл…

– Все дело в несанкционированном переформатировании. Нет, я, конечно, понимаю, что хочется получить все раньше времени. Лишние степени свободы никогда не помешают, но надо же думать, чьими услугами пользоваться, а чьими – ни в коем случае. Ведь на каждой инструктивной беседе всем напоминают: несанкционированное переформатирование – яд. Но поди ж ты…

– Вы же знаете, сэр, как у нас относятся к инструкциям. Вроде как поболтали и разошлись архивы дефрагментировать. А потом раз – и боевой товарищ превратился в кристалл. И кому это надо?

– Жизнь – штука сложная, Брюс. А эти глупцы усложняют ее еще больше.

Коммандер откинулся в кресле, насколько позволяла рама безопасности, и, чтобы чем-то себя занять, принялся отдавать мысленные команды на проверку вооружения бомбардировщика.

Зашуршали микрорасцепители главного компьютера, и по всему кораблю стали раздаваться мелодичные пощелкивания – программы проверяли приводные механизмы.

– Там вроде инжектор притормаживает при сбросе, – напомнил Брюс.

– Помню. Но сейчас нам новый инжектор добыть неоткуда. Вот сменят нас, тогда пойдем на обслуживание.

Они помолчали, прислушиваясь к перестуку проверяемых приводов. Потом Брюс откашлялся и, осторожно покосившись на коммандера, спросил:

– А когда побьем дифтов, что тогда с нами будет, сэр?

– А что с нами будет? Срок службы не вышел, дослуживать будем.

– Так ведь война закончится – армию и флот куда девать будут? Стрелять-то не нужно будет…

– Что значит «не нужно»? – удивился коммандер, поворачиваясь к штурману.

Тот лишь пожал плечами – он и так сказал больше, чем хотел.

– Ну, в общем-то, ты прав, если победим, стрелять будет не нужно, – неохотно согласился коммандер и вздохнул. Времена приближались тяжелые, неизведанные.