Ну и нельзя рассказывать о послевоенной жизни и не затронуть при этом тему снижения цен. О, это была великолепная популистская мера. В политическом смысле она стоила всех сопровождавших ее экономических издержек. Давно уже забылось, что за эти снижения цен в больших городах пришлось расплачиваться голодом в деревнях и дефицитом в маленьких городках. Семьдесят с лишним лет прошло, а о сталинских снижениях цен до сих пор вспоминают с ностальгией.
…Из всего хорошего, сердечного, сказанного мне публикой, самое приятное – сегодня полученное признание. Магазин, куда я хожу за папиросами, был закрыт на обеденный перерыв. Я заглянула в стеклянную дверь. Уборщица мыла пол в пустом зале. Увидев меня, она бросилась открывать двери со словами: «Как же вас не пустить, когда, глядя на вас в кино, забываешь свое горе. Те, которые побогаче, могут увидеть что-нибудь и получше вас (!!!), а для нас, бедных, для народа – вы самая лучшая, самая дорогая…» Я готова была расцеловать ее за эти слова.
48 год, 22 июня
Снижения цен начались еще в 1946 году, но с 1948 года они превратились в торжественное ежегодное мероприятие и стали практически обязательными. Последнее снижение цен проводилось в 1954 году, после чего Хрущев прекратил эту порочную практику и попытался начать жить по средствам, чего ему так и не простили.
Сталин сумел превратить ежегодные снижения цен в настоящий праздник. Население оповещалось заранее – в магазинах появлялись разноцветные объявления и плакаты, приглашающие покупателей на распродажу. На предприятиях проводились митинги, на которых трудящиеся благодарили партию и правительство. Рабочие присылали письма в газеты: «Не было такого случая, чтобы слова товарища Сталина не выполнялись. Иосиф Виссарионович сказал, что цены будут снижены и в ближайшее время будет отменена карточная система, значит, так это и будет. Большое ему спасибо от нас, рабочих». Им вторили и в городских очередях: «Цены снижены по-сталински – большой размах, солидная фирма»; «Ходил я в чайную только чайку попить, а теперь и с булочкой можно».
Благодаря «неснижаемому запасу» в Москве и Ленинграде удавалось поддерживать в магазинах это изобилие. Но в других городах вскоре все раскупили, и много где начала стихийно восстанавливаться нормированная система снабжения в виде карточек, заборных книжек, специальных пропусков. Люди пытались жаловаться, писали в газету «Правда»: «В очередях у хлебных магазинов происходит ужасная картина, установили «десятки», выделили бригадиров и наблюдателей у входа. Рабочий получает на 3–4 суток 2 кг хлеба. Ежедневно происходит мордобитие. Все это создаст ужасное положение рабочих» (г. Семипалатинск); «В городе Спасске исключительно плохое снабжение хлебом. Чтобы получить хлеб, надо отстоять в очереди с утра и до следующего утра. Я инвалид войны, ввиду своего здоровья не могу лезть в давку, и потому я и моя семья из 5 человек вот уже 10 дней не видим хлеба» (Рязанская область).
Очереди вообще стали приметой того времени. «Здесь ругались и дрались, знакомились и влюблялись, изливали душу, делились знаниями и узнавали новости, пророчествовали и высказывали смутные опасения, – пишет Г. Андриевский. – В очередях можно было услышать о том, как немецкая подводная лодка высадила в южной Патагонии Бормана, бежавшего из Берлина, когда в него вошли наши войска, а сама была затоплена; о том, как фашисты похитили труп Муссолини с миланского кладбища и хранили его в сундуке монастыря «Святой ангел», пока наконец один из монахов монастыря ордена Меньших братьев не выдал его полиции. В очереди можно было услышать о том, что знаменитая исполнительница русских народных песен Лидия Русланова повесилась на собственных чулках в камере Бутырской тюрьмы, куда ее посадили из-за мужа, генерала, вывезшего из Германии целый вагон барахла…»