Карамзин считал самодержавие единственным приемлемым государственным строем для России: «Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою Государственного Устава она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из коих всякая имеет свои особенные гражданские пользы. Что, кроме единовластия неограниченного, может в сей махине производить единство действия?» (с. 48). Он осуждал не только революции, но и «излишнюю любовь к государственным преобразованиям, которые потрясают основу империи» (с. 64), поскольку «все мудрые законодатели, принуждаемые изменять уставы политические, старались как можно менее отходить от старых» (с. 62).

Даже применительно к крепостному праву Карамзин выступал против перемен: «Не знаю, хорошо ли сделал Годунов, отняв у крестьян свободу <…>, но знаю, что теперь им неудобно возвратить оную. Тогда они имели навык людей вольных – ныне имеют навык рабов» (с. 73).

Другие консервативные идеологи (Ф.В. Ростопчин, С.Н. Глинка и т. п.) главным образом писали о том, что необходимо отказаться от заимствования внешних форм (одежда, развлечения, язык) и вернуться к тому, что они понимали под национальными традициями[172]. При этом исследователи отмечают, что подобные мыслители испытали сильное воздействие просвещенческой идеологии[173].

В целом можно сделать вывод, что в России последовательных консерваторов практически не было (за исключением, может быть, Шишкова), в основном речь шла о замедлении темпа и форм проведения преобразований, а в образовании и воспитании – об отказе от заимствования культурных форм и языка и о приобщении населения к сконструированной этими идеологами «национальной традиции».

Аналогичным образом не было в России и либералов в полном смысле слова. Либерализм – это идеология модернизации общества. В принципе его определяющими чертами являются отстаивание экономической свободы и содействие развитию промышленного капитализма (в экономике), личная свобода индивида, стремление к правовому регулированию общественной жизни (конституционализм) и парламентской демократии (в политике), свобода совести, антиклерикализм (в религии), индивидуализм (в морали), свобода слова и т. д.

Однако в России, как и в ряде других государств Восточной Европы, «основным носителем преобразоват[ельной] программы <…> выступил не средний класс, как на Западе, а скорее само гос[ударство], инструментом ее реализации в значит[ельной] мере стала бюрократия, а методы проведения неизбежно приобрели принудит[ельный] характер»[174]. В результате самодержавное государство реализовывало часть либеральной программы, в то же время жестоко подавляя попытки реализовать другую часть. Не имея альтернативы, большинство «либералов» стремились «вписаться» в существующую систему власти, по большей части становясь чиновниками и осуществляя (зачастую в очень урезанном виде) на практике те пункты либеральной программы, которые не расходились с интересами самодержавного государства.

В условиях господства абсолютизма и жесткой цензуры в печати, а также запрета на обсуждение крепостного права либерализм в первой половине XIX в. находил свое выражение главным образом в следующем: 1) в поддержке тенденций к совершенствованию законодательства, его унификации и повышению практической эффективности; 2) в поддержке промышленного развития страны, создании для этого экономических и правовых предпосылок; 3) совершенствовании правового статуса крепостных крестьян, создании правовых механизмов обретения свободы хотя бы частью их и т. д.; 4) создании четко формализованного и по возможности мягкого цензурного законодательства, ограничении произвола цензоров и ведомственных инстанций; 5) содействии просвещению. Чаще всего в качестве либеральных мыслителей и деятелей выступали крупные администраторы (А.Д. Гурьев, П.В. Завадовский, О.П. Козодавлев, В.А. Кочубей, Н.С. Мордвинов, Н.Н. Новосильцов, Н.П. Румянцев, М.М. Сперанский, А.И. Тургенев) либо правоведы (М.А. Балугьянский, В.Г. Кукольник, А.П. Куницын).