– Ладно, – согласился Крячко. – Не об этом сейчас надо говорить. Слушайте, что вам нужно сделать обязательно и в самые кратчайшие сроки. Можете и не записывать, если не хотите, потому что по вашим отделам бумага уже пошла. Вы все равно эти планы получите. Вам надлежит предупредить общественность, домовые службы, все детские учреждения. Побеседовать с руководством. Главное, чтобы были заперты подвалы, чердаки и иные доступные скрытые помещения хозяйственного и ремонтного назначения. Но предварительно все эти места необходимо проверить. Голова и кисти рук – это не иголка, если вдуматься.

– Прочесывать нужно, – снова вставил капитан.

– Что, где прочесывать? – не понял майор.

– Товарищ капитан совершенно прав, – подтвердил Крячко. – И в планах этот пункт у вас будет. Необходимо собрать всех возможных помощников, кого только сумеете. Поговорите с руководителями на предприятиях, в вузах. Вам видней на местах, с кем побеседовать. Вы не первый день работаете в полиции и в состоянии представить, где преступник может спрятать отсеченную голову и кисти рук. Вот эти места и нужно прочесать со всей тщательностью.

– Да, я бы на его месте не стал прятать такое в подвалах жилых домов, – согласился майор. – Не для того он голову и руки отсекал, чтобы через неделю все это нашли по запаху разложения. Если преступник решит избавиться от них, то спрячет только в том месте, где есть гарантия, что никто случайно не найдет.

– В лесных массивах не трудно закопать. Но с собаками попробовать можно. У меня на участке есть общественный местный клуб собаководов.

– Вот-вот, – одобрил Крячко. – Думайте в этом направлении.

Димыч, так местные бомжи звали тракториста городской свалки, был мужиком с понятиями. Если уж людей мачеха-судьба забросила сюда, раз уж она вышвырнула их из обычной жизни на помойку, то тому были основания. И не ему судить. Не зря ведь в нашей стране веками бытует одна нехитрая поговорка: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся».

На городской свалке обитали шестеро мужиков и три бабы. Жили они коммуной, по определенному распорядку и довольно дружно. Эти люди были даже трудолюбивыми, хотя, конечно, по-своему.

День начинался с того, что общество выползало из своего, извините, дома на свет Божий и отправлялось встречать первые мусорные машины, прибывающие из города. Димыч приезжал на работу к восьми и всегда терпеливо ждал, когда Мирон – старший в этом обществе – давал ему отмашку. Потом тракторист начинал потихоньку разравнивать, растаскивать именно те кучи мусора, в которых бомжи уже порылись и все ценное оттуда выудили.

Жило общество вполне дружно и по-своему счастливо. Еще пять лет назад они вместо большого шалаша выстроили себе приличный утепленный сарай. А уж в мебели недостатка здесь не было. Старые ободранные и продавленные диваны, облезлые кресла, поломанные стулья и столы на свалке имелись в избытке.

Чужаков тут не бывало. Туземцы давали твердый и уверенный отпор потенциальным нахлебникам, хотя женщин привечали.

Сначала тут жила со всеми одна лишь Наташка, тетка лет сорока или шестидесяти. Причем, как понял Димыч, именно «жила». В том смысле, что вступала в сексуальный контакт с любым мужиком из общества. Это было ее платой за крышу над головой, еду и защиту. А потом пригрелись еще две девахи. Этим было, наверное, лет по тридцать, и жизнь Наташки стала намного легче.

Часов в десять утра бомжи отправлялись в город за добычей. Они перебирали мусор в баках возле жилых домов, продовольственных магазинов. У них была какая-то договоренность о ненападении с тамошними бродягами. Потом они возвращались домой.