Газета, которую прадед Этана основал в начале XX века, была семейным предприятием, тем самым, в котором должны были принимать участие все Кенсингтоны, включая и наших будущих детей, если таковые появятся на свет.

– Ладно, – уступила Эбби, – но я все равно думаю, что тебе следует вести себя как члену семьи и немного отдохнуть. Почему не дать себе время снова собраться с силами?

Я всегда быстро меняла тему, когда мои собеседники заговаривали о прошлом, но к Эбби это не имело отношения.

– Спасибо, – кивнула я. – Но я в порядке. Честно.

Я подняла глаза и увидела, что Фрэнк заглядывает поверх перегородки моего отсека. Карандаш он по-прежнему держал в зубах.

– Вот, наконец, и ты. – Я услышала в его голосе нетерпение. – Нашла что-нибудь?

Я склонила голову к правому плечу, гадая, есть ли в современных карандашах свинец, который вызывает отравление. Возможно, именно этим и объясняется нервозность Фрэнка.

– Что-нибудь?

– Для твоего очерка!

– О да, – ответила я. – Я только что говорила об этом с Эбби.

– Хорошо, – одобрил Фрэнк, закладывая карандаш за ухо. – После обеда жду от тебя свежую информацию. Надеюсь, ты успеешь.

– Будет сделано, – ответила я и кивнула. Фрэнк развернулся и ушел в свой кабинет.

Я повернулась к Эбби.

– На помощь!

Она сцепила пальцы на колене.

– Итак, история о снежной буре.

– Угу.

– Помнишь о том, что я говорила об отпуске?

– Не собираюсь я этого делать.

Она кивнула.

– Ладно, тогда примемся за работу. Ты уже начала брать интервью?

Я покачала головой.

– Под каким углом думаешь осветить тему?

– У меня нет никаких мыслей на этот счет, – обреченно вздохнула я, но в этот момент вспомнила, что говорил мне Фрэнк о буране 1933 года. – Босс хочет назвать очерк «Ежевичная зима».

– Ежевичная что?

Я постаралась сосредоточиться.

– Зима. Так, кажется, синоптики называют поздние холода, которые случаются весной. Фрэнк что-то говорил о таком же буране, бушевавшем в этот же день в 1933 году. Тогда он практически парализовал город.

Эбби выпрямилась в кресле.

– Ты шутишь!

Я пожала плечами.

– У Фрэнка безумная идея: якобы возвращение бурана имеет какое-то особое значение. Он хочет, чтобы я соотнесла прошлую и нынешнюю ситуации. Ты можешь в это поверить? Очерк о погоде. Я даже представить себе не могу более тоскливое задание.

Эбби покачала головой.

– Тоскливое? Клэр, ты, должно быть, шутишь! Это отличная тема. Ты хотя бы начала просматривать материалы о том, что произошло во время бурана в 1933 году?

Я покачала головой.

– Честно говоря, Эбби, по мне, лучше вымыть туалет, чем заниматься этой историей. Я в тупике.

– Хорошо, дай мне час, и я найду для тебя что-нибудь интересное. Ты же знаешь, я обожаю копаться в архивах. – На ее лице появилось мечтательное выражение. – 1930-е годы и Великая депрессия… Я уверена, что найду что-нибудь эдакое.

Я пожала плечами.

– Надеюсь.

Эбби встала и уверенно кивнула.

– Закажи еду из тайского ресторана. Я вернусь к полудню.

– Попытаюсь, – ответила я, выглядывая в коридор. – Не уверена, что в такую погоду будет работать доставка.

– Пообещай им сорок процентов чаевых от суммы заказа, – посоветовала Эбби. – После архива мне будет необходимо хорошенько подкрепиться тайской едой.

Когда спустя полчаса я решила заглянуть к Этану, его кабинет оказался заперт. Я постучала в дверь, и мне пришло в голову, что я начала вести себя как его служащая, а не как его жена. В последние месяцы мы делили с ним постель, но и только.

– Привет, Клэр, – поздоровалась со мной его помощница Трэйси, сидевшая за своим столом немного поодаль. Она жестом указала на дверь Этана. – Мне жаль, но вы с ним разминулись. У него сейчас встреча, потом будет следующая за ленчем.