«Живот ее, на мой взгляд, несколько округлился, однако это не было обнаружено врачом, хотя многие это заметили».

В тот же самый день адъютант полковника Шуссери лейтенант Фердинан Петипьер записал в своем дневнике:

«По походке и по размерам живота мадам выглядит женщиной, находящейся на пятом или шестом месяце беременности. Однако же я не могу сказать, что со времени ее прибытия сюда она располнела, так как я вижу ее ежедневно. Неужели она и вправду беременна?»

Вскоре этот же вопрос стали задавать себе все, кто ее видел. Все, кроме доктора Жентрака, упрямо продолжавшего утверждать, что недомогания Марии-Каролины являются следствием того, что она дышит влажным и холодным воздухом цитадели.

Шуссери заставил его тогда произвести более углубленный осмотр герцогини с тем, чтобы окончательно рассеять все сомнения. Вот как описывает сцену медицинского осмотра Петипьер:

«Врач решил задать вопрос прямо, но она, не дослушав до конца, прервала его:

– Я поняла, что вас интересует! Вы хотите знать, беременна ли я, не так ли? Так вот: это – моя четвертая беременность!

Сказав это, она встала со стула:

– Пожалуйста, мсье Жентрак, вы можете убедиться в этом сами – пощупайте мой живот! – и распахнула перед ним свои одеяния.

И пока Жентрак производил беглый осмотр герцогини, оставшейся в нижнем белье, она сама взяла свой живот ладонями и сильно сжала его.

– Вот видите, – произнесла она с гордостью, – я беременна! Вы окажете мне большую услугу, если избавите меня от этого уродства.

Снова попавшись на уловку Марии-Каролины, доктор Жентрак явился к полковнику Шуссери и с важностью заявил:

– Я не думаю, что герцогиня беременна. Ее живот раздулся вследствие увеличения селезенки.

Прописав все те же ножные ванночки и растирания, он уехал.

Озадаченный полковник, чье недоумение возрастало с каждым днем, решил обратиться в военное министерство с просьбой прислать к нему врачей из Парижа. Сульт выбрал для этого старейшину медицинского факультета доктора Орфила и доктора Овити, некогда лечившего Марию-Каролину. Оба врача прибыли в Блей 24 января. Увидев их в своей комнате, герцогиня сначала испугалась, но потом взяла себя в руки и заявила, что готова разрешить им осмотреть себя.

Орфила и Овити, сняв плащи, тщательно ощупали живот принцессы, покачали головами, затем надели плащи и… вернулись в Париж.

– Ну что? – спросил их Сульт.

Ответ оказался менее однозначным, чем того ожидал маршал.

– Живот ее показался нам более увеличенным по сравнению с нормальным.

– Так беременна она или нет?

Орфила сделал рукой неопределенный жест:

– Кое-какие симптомы этого есть.

– Отлично, – сказал Сульт. – Тогда мы установим за ней тщательное наблюдение. Я пошлю в Блей человека энергичного и сообразительного…

Спустя неделю, 31 января, полковника Шуссери сменил маршал Бюжо.

Едва прибыв в Блей, маршал отправился взглянуть военным глазом на молодую женщину, а потом отправил Сульту донесение, чтобы проинформировать того о своих подозрениях:

«И в самом деле трудно, – с важностью писал он, – объяснить, как при отличном здоровье у человека может наблюдаться водянка или “распухание какого-либо внутреннего органа”».

Уточним, что в то время герцогиня была на пятом месяце беременности…

Вскоре Бюжо стала беспокоить другая проблема. Несмотря на все более округляющийся живот, Мария-Каролина, казалось, ничуть не беспокоилась о том, что назревал неизбежный скандал.

11 февраля маршал написал Сульту:

«Госпожа герцогиня необычайно весела и играет со своими попугайчиками и собачкой Беви. И это никак не вяжется с ее состоянием, которое можно охарактеризовать как довольно-таки развитую беременность. Если мои догадки верны, у нее есть только один выход спасти свою честь. Им может стать только замужество: реальное или фиктивное».