Одним из первых сообщений Броме для «Аутсайд онлайн» стало интервью с Фишером, взятое в Катманду. В нем Скотт подробно рассказывал о своих клиентах и альпинистских гидах – Бейдлмане и Букрееве[27]. Фишер сказал, что его гиды «удачно дополняют друг друга», и это немало способствует «общей безопасности восхождения». Бейдлман, по словам Фишера, страстно желал покорить Эверест, тогда как сам Фишер, в случае возникновения проблем у кого-то из клиентов, мог с легкостью отказаться от штурма, чтобы сопроводить пострадавшего вниз[28]. «Нил бы продолжил путь к вершине, и каждый достиг своей цели».

Букреева Фишер представил как своего «старшего гида» и всячески расхваливал его высотные достижения. Анатолий покорил несколько восьмитысячников без кислорода, и, говоря о его роли в экспедиции, Фишер заметил: «Толя и на этот раз пойдет без кислорода[29]. Это не человек, а просто монстр какой-то!»

До отъезда из Катманду Броме успела послать еще несколько сообщений. В них шла речь о проблемах, с которыми пришлось столкнуться экспедиции; в частности, и о том, что завезти снаряжение в лагерь до сих пор не удалось.

«В Катманду мы узнали, что яки не могут пробиться к базовому лагерю. Все десять экспедиций вынуждены простаивать в ожидании.

Воспользовавшись случаем, носильщики взвинтили цены на свои услуги со 150 до 300 рупий. Они объясняют это тем, что из-за плохих условий им придется работать намного больше. К тому же они понимают, что экспедициям без них не обойтись».

Фишер, не успев приехать, тут же с головой ушел в предэкспедиционные хлопоты. Отсутствие кислорода, недостающая палатка – накопившиеся проблемы требовали немедленного разрешения. Как вспоминала Броме, «его сотовый телефон зазвонил сразу же после приземления в Катманду, и с тех пор заботы о снабжении экспедиции не оставляли Фишера ни на минуту».

Существовала и еще одна проблема, на этот раз деликатного свойства: Карен Дикинсон сообщила из Сиэтла, что Лин Гаммельгард по-прежнему оставалась должна «Горному безумию» около двадцати тысяч долларов. «Я выслала Скотту необходимые документы, когда он еще был в Катманду. Гаммельгард должна была либо подписать обязательства, либо отказаться от участия в экспедиции. Я просила Фишера не брать ее с собой, пока она не подпишет эти бумаги»[30].

Фишер терпеть не мог выяснять отношения, особенно с друзьями. Броме говорила, что «он не любил расстраивать людей, ему всегда хотелось, чтобы и волки были сыты, и овцы целы… Он ненавидел конфликты и всячески избегал их». В этом была его слабость. Как считает Броме, сильные качества Фишера заключались в другом. Особенно ярко они проявлялись в горах; он как никто умел мобилизовать все свои силы и умения в сложной ситуации и был рад помочь другим стать хоть чем-то похожими на него. Он мог направить человека к вершине, пробудить в нем желание идти вверх и готов был сам уступить ему дорогу. «Скотт хотел, чтобы каждый совершил свой, пусть маленький, подвиг, – рассказывала Броме. – Ему хотелось, чтобы все клиенты ощутили это необычное и удивительное чувство, этот прилив внутренних сил, который испытывает каждый, стоя на вершине Эвереста. Чтобы они поняли значение этой цели и сами устремились к ней. Меня поражало, с какой добротой и даже нежностью Скотт пытался поделиться своей любовью к горам со всеми клиентами, даже и с теми пустозвонами, которые порой встречались среди них. Ему было неважно, почему эти люди оказались в горах. Он считал своим долгом настроить их на восхождение. Скотт был как бороздящий морские просторы гордый крейсер, за которым так просто было держаться маленьким лодочкам его клиентов… Он просто излучал энергию и для каждого у него находилось доброе слово, даже для того, кто едва был способен завязать шнурки на своих горных ботинках… „У тебя все получится, – говорил Скотт. – У нас вместе все получится“. Такой он был человек».