(Ин. 19, 36). Святой апостол Павел изъясняет опресноки и ветхозаветную пасху таким образом: очистите ветхий квас, да будете ново смешение якоже есте безквасни, ибо Пасха наша за ны пожрен быстъ Христос; темже да празднуем, не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины (1 Кор. 5, 7–8). В церковных песнопениях ветхозаветный пасхальный Агнец также представляется прообразом Иисуса Христа, Который, будучи безгрешен, совершенно чист и непорочен, заклан для спасения людей от рабства греховного: «явися Христос, яко человек же, Агнец наречеся, непорочен же, яко невкусен скверны, наша Пасха, и яко Бог истинен, совершен речеся»; «яко единолетний агнец – волею за всех заклан бысть, Пасха чистительная» (из Пасхальной службы). Объясняя сходство, а вместе с тем и различие пасхи ветхозаветной и новозаветной, святитель Прокл, архиепископ Константинопольский, замечает: «Древле священное торжество пасхи, по закону, было таинственно совершено в Египте, и символом, выражающим сие таинство, было заклание агнца; ныне же, по Евангелию, мы духовно совершаем Пасху, торжествуя Воскресение. Там по закону был заклан агнец от стада (Исх. 12, 5), здесь приводится Сам Христос, Агнец Божий; там овча от овец, здесь вместо овцы Сам Пастырь добрый, положивший душу Свою за овцы (Ин. 10,11); там знамение крови бессловесной, которою мазали крест, послужило предохранительным средством для всего народа, здесь честная кровь Христова изливается за спасение всего мира, дабы мы получили оставление грехов; там были погублены первенцы египетские, здесь чрез исповедание очищаются многочисленные роды грехов; там потопляем был фараон с страшным своим воинством, здесь чрез крещение потопляется мысленный фараон со всею своею силою».

2) Обетования и пророчества об Иисусе Христе в Ветхом Завете В чувственных образах, предвозвещавших Христа в прообразовавших Его лицах, событиях и обрядах ветхозаветных, как бы уже видится мерцание дня Мессии (Ин. 8, 56). Но еще яснее среди великой ночи времен ветхозаветных сияла радостная и вожделенная заря искупления в обетованиях и вещаниях пророчественных, которые, постепенно более и более раскрываясь пред взорами веры истинных израильтян, приготовляли их к сретению незаходимого Солнца Правды – Христа (Мал. 4, 2).

Обетование об искуплении, данное падшим праотцам нашим еще в раю, Бог неоднократно подтверждал праведным патриархам Ветхого Завета. Затем, когда израильтяне были изведены из земли египетской, Он посылал к ним пророков. В особенности же, от дней Самуила до второго храма, т. е. до возвращения евреев из плена вавилонского, пророки являются среди народа Божия в таком непрерывном преемстве и значительном числе, что сие продолжение времени, по замечанию блаженного Августина, весьма прилично назвать «пророческим». Слышите слово Господне, – в качестве вестников (Агг. 1, 13) и человеков Божиих (1 Цар. 9, 6–7; 4 Цар. 4, 24–25) взывали пророки к народу (4 Цар. 7, 1; Ис. 1, 10; Иер. 2, 4), и сами цари вопрошали у них: аще есть слово от Господа (Иер. 37, 17)? Во имя Бога Вседержителя вдохновенными глаголами они поучали, обличали и утешали народ Божий, приготовляя на земле откровение благодатного Царства Христова. От современных и ближайших происшествий они весьма часто устремляли взоры свои ко временам отдаленнейшим, когда великое дело Домостроительства спасения нашего должно было открыться во всей обширности и полноте. Перед светлейшим взором их в дивных созерцаниях события, разделенные веками, но соединенные внутренними соотношениями, являлись иногда в непрерывной последовательности, и поэтому они не всегда резко отделяют прошедшую и настоящую судьбу народа Божия от будущей. По мере прозрения в радостную будущность, в имевшее открыться на земле царство благодати, одушевление пророков становилось живее, восторги пламеннее, видения восхитительнее, виды обширнее и возвышеннее. Предызображая тайны нового Царства Божия, они указывали в лице Мессии единственного Виновника счастья и блаженства не для одного избранного народа, но для всего рода человеческого. Это чудное и непостижимо великое Лицо являлось взорам их в различных положениях, под различными видами, в образе величественном и уничиженном, торжествующем и страждущем, Божественном и вместе человеческом.