Он оглянулся и обомлел.

Все полосы обоев на стене, возле которой он спал, лопнули посредине, а одна из них продолжала рваться прямо на глазах: по цветастому полотну ползла трещина, обои лопались и загибались, будто их снизу вверх раздирал чей-то острый коготь.

– Изыди, Сатана! – произнес Антон первое, что пришло в голову.

«Сатана» послушался. Обои перестали трещать и рваться, в комнате стало тихо, «взгляд» потолка потускнел, стал как бы мутнеть, отдаляться, пропал. Интерьер комнаты окончательно успокоился, колдовские чары развеялись.

Антон еще некоторое время прислушивался к тишине, склонив голову к плечу, услышал какую-то возню за дверью, быстро оделся и вышел. В коридоре со свечой в руке стояла бледная Валерия в накинутом наспех плаще и с испугом смотрела на него.

– Ты?..

– Что случилось? – встревожился Антон.

– Там… там… – Валерия оглянулась, и Антон заметил, что она дрожит. – Юры нет, а в спальне…

– Что в спальне? Обои рвутся?

– Нет, – с удивлением посмотрела на него женщина. – Почему ты спросил про обои?

– У меня обои полопались.

– А у нас портрет на стене… смотрит и… плачет!

Антон невольно улыбнулся.

– Пойдем посмотрим. Где Юрий Дмитриевич?

– Не знаю, я уснула, проснулась, его нет… не пойду я туда.

– Ничего страшного не произойдет. – Антон взял ее под локоть и повел, слегка сопротивлявшуюся, в соседнюю спальню. – Это просто колдовские штучки. Слуги Морока решили нас немного попугать.

В комнате Валерии горел свет, сияла белизной простыней разворошенная кровать, шевелилась от ветра сквозь приоткрытое окно занавеска. На стене спальни висела картина, написанная маслом: проселочная дорога, поле ржи, могучие сосны, голубое небо.

Антон обернулся на нерешительно заглянувшую в комнату Валерию.

– Ты же говорила, что портрет плачет, а тут поленовский пейзаж.

Глаза женщины стали круглыми.

– Портрет был! Честное слово! Старик какой-то седой, с усами и бородой, смотрел неодобрительно, а из глаз – слезы текли… Я не вру, – жалобно добавила Валерия.

Антон подошел к картине, внимательно оглядел пейзаж и увидел две влажные, еще не высохшие дорожки.

– Что? – выдохнула ему в спину приблизившаяся Валерия.

– Похоже, кто-то действительно плакал. Хотя, с другой стороны, это чистой воды наваждение. Ложись спать, все уже успокоилось, концертов колдовских больше не предвидится.

– Нет! – испуганно ухватилась за его плечо Валерия, когда Антон двинулся к двери. – Я боюсь! Не уходи, побудь со мной.

Антон представил, что может подумать муж Валерии, вернись он в этот момент, и отрицательно покачал головой.

– Если хочешь, пойдем вниз, в столовую, чаю попьем и остальных подождем.

– Хочу. Отвернись, я оденусь.

Антон вышел из комнаты, на мгновение увидев в зеркале трюмо совершенно голую Валерию – она успела сбросить плащ и взялась за одежду на стуле, – и лишь за дверью у него потемнело в глазах и захватило дух. Женщина была ослепительно, божественно красива, и ее красота подействовала на него как удар молнии. А затем пришли гнев, ненависть, боль и тоска. Эта зрелая сильная женщина была чужой, ее ласкали чужие руки и целовали чужие губы, и прошло время, прежде чем Антон справился с неожиданной вспышкой ревности и с другими своими чувствами. Когда Валерия в джинсах и куртке вышла из спальни, он был уже холоден и спокоен.

Искоса поглядывая на него, она спустилась на первый этаж уже более сдержанно, на глазах приобретая былую уверенность и независимость. В столовой они зажгли свет, посмотрели друг на друга, ловя в глазах насмешливые искорки понимания ситуации, и Валерия прыснула, зажимая рот рукой.