– Иоанн обосновался на берегу Иордана и смывает грехи людей, которые приходят к нему, окуная их с головой в воду. Поэтому его везде называют Иоанном Смывающим грехи.

Я вновь открыл мастерскую. Однако никто не осмеливался теперь приходить ко мне даже за досками. Наум запугал всех.

Но мало-помалу люди стали встречаться со мной тайно. Они хотели, как и прежде, говорить со мной. Мы собирались на закате далеко от деревни, около озера. Там мы обретали покой в фиолетовых волнах сумерек. Душа моя в пламенной молитве возносилась к усыпанному звездами небу и внимала умиротворяющему безмолвию Бога.

Наум узнал об этих вечерях и вновь с яростью обрушился на меня.

Он был прав.

Разве не стал я воплощением тщеславия? Разве правильно было утверждать, что истиной владею я, а не Священное Писание? Можно ли доверять только себе? Я нуждался в очищении, я нуждался в помощи, в поводыре, даже в учителе. Мне надо было встретиться с Иоанном, чтобы очиститься от грехов.

Я отправился в путь вдоль извилистого русла Иордана.

С каждым шагом дорога все больше заполнялась паломниками, поток людей тек быстрее, чем река. Они шли отовсюду – из Дамаска, из Вавилона, из Иерусалима и из Идумеи.

В ущельях нижнего течения Иордана стихийно возник лагерь: стояли палатки, горели костры, здесь собирались целые семьи, сотни мужчин и женщин.

Иоанн Смывающий грехи стоял по колени в воде, расставив ноги. Его силуэт вырисовывался на фоне скал, теснивших реку.

Длинные вереницы паломников спокойно и безмолвно тянулись вдоль берега. Над водами раздавались лишь хриплые крики каких-то птиц.

Иоанн был воплощением пророка: худой, бородатый, с взъерошенными волосами, в грязной одежде из верблюжьей шерсти. Вокруг него с жужжанием роились полчища мух, привлеченных ужасным зловонием. Его огромные глаза смущали своей неподвижностью. Его грубость выглядела такой вызывающей, что отдавала бахвальством. Я почувствовал себя униженным, я видел пародию на все то, к чему стремился, жалкое подобие моих самых высоких устремлений.

Я внимательно оглядел толпу паломников, пришедших очиститься до наступления вечера. Удивительно, но там были не только евреи, но и римляне, сирийские наемники, иными словами, люди, никогда не читавшие Тору, ничего не знавшие о нашем Священном Писании. Что они искали здесь? Какие блага мог им пообещать Смывающий грехи, коли их не давала собственная религия?

Я приблизился к двум паломникам, ожидавшим на берегу своей очереди.

– Я пошел, – сказал толстяк.

– А я не пойду, – ответил тощий. – И вообще не понимаю, почему должен очищаться от грехов, я во всем соблюдаю наш закон.

– Несчастные! Колодези самомнения и грязи!

До нас донесся громоподобный голос Иоанна Смывающего грехи. У него, должно быть, был очень тонкий слух, ибо, несомненно, он расслышал разговор паломников, несмотря на шум речной воды. Иоанн вопил, обращаясь к тощему:

– Порождения ехидны! Древеса бесплодные! Считаешь себя праведным, потому что придерживаешься пустых предписаний закона. Недостаточно мыть руки перед каждой едой и соблюдать субботу, чтобы охранить себя от греха. Только покаявшись сердцем, ты можешь добиться прощения своего греха.

Эти речи укололи меня, словно жало слепня. Разве не так мыслил и я долгие годы, оставаясь в полном одиночестве?

Иоанн Смывающий грехи продолжал кричать, и его длинное худое тело сотрясалось от ярости. Чувствовалось, что он обладал неистощимыми запасами гнева, и гнев его усиливался от ощущения греховности окружающих. Мне сразу стало ясно, что пророком Иоанн не был, но человеком прямодушным, несомненно, был.