– Они думают, что я не плачу, потому что не любила Локи.

– Нет, Ева, нет. Никто так не думает. Все знают, мы с Рику знаем, как ты любила его. И он тоже знает.

На целое мгновение я стала маленькой балованной сестрой двух старших красавцев-братьев, на мгновение я поверила, что мне достаточно только пожаловаться, чтобы они разрешили все мои печали. Но только на мгновение.

Я отстранилась от Рэна.

– Пойдем.

Уходя, я оглянулась.

Но все равно никого не увидела.

Теряешь всегда только то, что боишься потерять.[11]

Живите одним днем, наслаждайтесь моментом, не отравляйте свое настоящее тоской о прошлом и мечтами о будущем. Возьмите любую книгу о познании себя и первым получите такой совет. Дурацкий, невыполнимый совет. Единственно верный.

Просто иногда он означает не радость осознания текущего мгновения.

А невыносимую, жгучую боль.

Все собрались в баре. Еда, спиртное, негромкие разговоры. Местами уже раздавался осторожный сдержанный смех. Жизнь потихоньку возвращалась в свое русло.

Мне было душно. От вида жующих людей накатывали тошнота и омерзение, все лица казались искаженными, голоса – режущими. Кто-то налил мне виски – я выпила, не почувствовав ничего. Мариза сначала сидела рядом со мной, потом убежала к подозвавшей ее Ронни в толпу кудахчущих женщин. Мама о чем-то шепталась с близнецами, папа в компании мужчин то и дело выходил курить на крыльцо. Я подавила порыв воспользоваться тем, что на меня никто не смотрит и уйти. Еще не время.

Труднее всего было досидеть до момента, как все начали расходиться. Каждый подходил ко мне, неловко обнимал, говорил сбивчивые ободряющие слова моей шее и, выйдя на улицу, наконец-то свободно выдыхал: «Бедная девочка. Как хорошо, что у меня все в порядке» и шел домой, уже зная, о чем будет говорить за ужином.

Наконец остались только свои.

Родители, Ронни, Мариза. Рэн. Рику и его жена Бьянка. Я.

Мы убрали со столов и перемыли посуду. Папа сварил всем кофе, и все сидели, медленно потягивая обжигающий напиток и утопая в тишине. Бьянка, умница Бьянка, интуитивно угадала, что нужно сделать, и первая начала говорить.

– А помнишь, как вы к нам приезжали? Когда тебе исполнялось 21? Мы очень хотели сделать сюрприз, купили билеты в оперу, а оказалось, что у тебя не было с собой подходящего платья. И мы тогда бросили детей на Рику, и я потащила вас по магазинам, жара еще такая стояла, да?

Я кивнула. Я тогда впервые была в Лос-Анджелесе, и город произвел на меня неизгладимое впечатление.

– Мы ходили, ходили из бутика в бутик, но мне все не нравилось: слишком длинное, слишком короткое, это как мешок, а в этом я как шлюха, цвет или бледный, или вызывающий…

– Да! Капризничала как ребенок. А я все думала, ну как же Лукас все это терпит, как может быть таким спокойным. Мы бы с Рику уже на втором магазине разругались в пух и в прах, а твой муж хоть бы хны. И когда спустя несколько часов, миллион нервных клеток и океан слез мы наконец-то выбрали платье, знаете, что оказалось?

Бьянка обвела присутствующих торжествующим взглядом Эллен Дедженерес[12], задавшей особо каверзный вопрос:

– Оказалось, что мы обе забыли наши сумки дома! Перед самым выходом я заметила, что у Евы отпечаталась тушь на веке, стала поправлять, чтобы освободить руки, положила вещи на столик, потом мы заболтались… Никогда не забуду выражение глаз Лукаса в тот момент!

Я слабо улыбнулась. Я уже и забыла про это. Локи еще долго сердился, ведь я забыла не только собственные, но и его банковские карты «чтоб тебе в кармане не таскать» – и потом никогда уж не доверял мне документы и наличные. А Бьянка тем временем заканчивала: