От этих слов на лицо юного охотника набежала такая тень, что Люси Феррьер рассмеялась.

– Ну-ну, я ничего такого не хотела сказать, – заверила она. – Зато теперь мы знакомы. Вы непременно должны к нам зайти. Ну, мне пора, а то отец решит, что мне ничего нельзя поручить. До свиданья!

– До свиданья.

Приподняв свое широкое сомбреро, Хоуп склонился над ручкой Люси. Она развернула мустанга, хлестнула его и умчалась по дороге в облаке пыли.

Молодой Джефферсон Хоуп в задумчивом молчании продолжил путь вместе со своими спутниками. Недавно они побывали в горах Невады, где искали серебро, а теперь возвращались в Солт-Лейк-Сити – собрать денег для разработки найденных жил. Он, как и прочие, с головой ушел в эти планы, но после внезапного происшествия его мысли устремились в совсем иное русло. Встреча с прекрасной юной девушкой, непринужденной, как свежий, бодрящий ветерок сьерры, глубоко взволновала его порывистое, необузданное сердце. Когда Люси скрылась из виду, юноша понял, что в его жизни наступил перелом, что никакое серебро и никакие другие интересы не вытеснят эту новую всепоглощающую страсть. Любовь, вспыхнувшая в его душе, не имела ничего общего с внезапным юношеским капризом; Джефферсон Хоуп был человеком с сильной волей и властным характером, а чувства его походили на пожар. Он привык к успеху во всех начинаниях – и он поклялся сделать все, на что способны человеческие силы и человеческое упорство.

В тот же вечер он посетил Джона Феррьера и с тех пор являлся так часто, что стал на ферме своим человеком. В последние двенадцать лет Джон безвылазно сидел у себя в долине и занимался только работой, так что известия из внешнего мира до него не доходили. Джефферсон Хоуп знакомил его с новостями, причем преподносил их так, чтобы было интересно и Люси. Он был калифорнийским пионером, мог рассказать много необычных историй о том, как во времена бесшабашной погони за удачей люди делали и теряли состояние. Он побывал и скаутом, и траппером, искателем серебра и владельцем ранчо. Где намечались приключения, там непременно оказывался Джефферсон Хоуп. Очень скоро он сделался любимцем старого фермера, который неустанно славил его достоинства. Люси в таких случаях молчала, но румянец на ее щеках и радостный блеск глаз ясно свидетельствовали, что ее сердце больше ей не принадлежит. Почтенный отец Люси, возможно, этого не замечал, но от человека, добившегося ее благосклонности, эти признаки не укрылись.

Однажды летним вечером Джефферсон Хоуп подъехал галопом к воротам фермы. Люси, стоявшая в дверях, пошла его встретить. Закинув уздечку на забор, он пошел по дорожке.

– Мне надо уехать, Люси, – сказал Хоуп, взяв девушку за руки и нежно глядя ей в глаза. – В этот раз я не приглашаю тебя с собой, но когда вернусь, ты будешь готова?

– А когда ты вернешься? – спросила Люси, краснея и улыбаясь.

– Самое большее через пару месяцев. Вернусь и посватаю тебя, милая. И никто нам не помешает.

– А что отец?

– Он уже согласился, при условии, что дела с рудником пойдут на лад. С этой стороны я ничего не опасаюсь.

– Ну хорошо, если вы с отцом все уже устроили, говорить больше не о чем, – прошептала Люси, прижимаясь щекой к широкой груди Хоупа.

– Слава богу! – Он наклонился и поцеловал ее. – Тогда все слажено. Чем дольше я медлю с отъездом, тем тяжелее будет расстаться. Товарищи ждут меня у каньона. До свиданья, мое сокровище, до свиданья. Через два месяца увидимся.

Хоуп отстранил от себя Люси, вскочил на лошадь и бешеным галопом унесся прочь. Он не оглядывался, словно боялся утратить решимость, если посмотрит на ту, с кем расстается. Люси стояла у ворот и провожала его взглядом, пока он не скрылся вдали. Потом она пошла в дом. И не было в Юте девушки счастливей ее.