– Баконис? Нет, сейчас нету.

– А имеет смысл ждать?

– Ждать?.. – бармен в задумчивости снял и начал протирать очки. Даже его акцент воспринимался Виноградовым не по-заграничному, пробуждая школьные воспоминания о взбитых сливках, первой отечественной жевательной резинке и безупречной чистоте гостиничного белья.

– Ждать? Пожалуй! Его нет уже третий день, так долго он не отсутствует, значит, должен появиться… Длительный перерыв может плохо сказаться на его самочувствии! – доверительно хохотнул он, подмигнув и звякнув серебряной ложечкой о пузатое стекло коньячной бутылки. Бармен говорил с Владимиром Александровичем, как со старым знакомым, располагая к себе и ненавязчиво втягивая в интимный круг постоянных клиентов:

– Что-нибудь хотите?

– Пиццу, пожалуй… И кофе, – Виноградов пробежал глазами придвинутую призму с ценниками. – Рубли берете?

– Нет проблем. И даже юани, динары и донги! По курсу… Я вас не обидел?

– Нет, пожалуй… – хмыкнул Виноградов.

– Выпьете?

– Один «Сан-Франциско». Со льдом.

– Прекрасно! Присаживайтесь – я сейчас принесу.

Владимир Александрович присел за столик в углу, лицом к выходу, аккуратно пристроив дипломат в узкий промежуток между крахмальной клетчатой скатертью и стенкой, плащ он перед этим снял и повесил на один из служащих для этой цели оленьих рогов.

Вообше-то можно было выбрать любой из шести пустовавших столов – столпотворения «У Бориса» явно не наблюдалось. Рядом с неработающим телевизором о чем-то шепталась студенческого вида пара – длинноволосый парень в свитере и коротко стриженная девушка. Друг друга и двух чашек кофе им было вполне достаточно для гармонии с окружающим миром. Еше один посетитель как раз рассчитывался с барменом, судя по количеству грязной посуды, завтрак был обилен и недешев. За самым большим столом, шестиместным, прямо под портретом Гюнтера Вальрафа[3], бурно дискутировала богемного вида компания. Энтузиазм ее участников подпитывался табуном пивных бутылок, среди которых белела тонкой шеей родимая «Столичная». Виноградов прислушался…

– И все-таки оставаться русским вне России… На последних выборах я дал данные социологического опроса по столице…

– Да читали все! Читали! Мой редактор, старый пердун…

– Как вообще ты с ним работаешь? Скопище коммунистических фашистов! Переходи к нам…

– А платить мне кто будет? Эти голодранцы из сексуальных меньшинств?

– Проститутка!

– Сам ты… Гений чистой красоты!

– Хватит! Хватит политики… Дайте Киту закончить!

– Точно, давай, Кит!

– И все-таки…

– Заткнись! Не обращай внимания, Кит, продолжай.

Румяный парень с серьгой в ухе и в черно-белом пиджаке расцветки «зебры играют в шахматы» глотнул прямо из горлышка, перелистнул страницу блокнота и продолжал с того места, где его, очевидно, прервали:

– Итак, мы исходим из того, что нет ничего вне материи. Но марксистская «объективная реальность, данная нам в ощущение», есть ничтожно малая частица материи, как раз и называемая «материальным миром». За его пределами, то есть вне наших знаний об окружающем нас, и существует «энергия материи», влияющая на все, что происходит в нашем материальном мире.

– Бог, что ли?

– Помолчи ты!

– Так вот. «Энергия материи» наряду с «локальной энергией» являются причиной и следствием любого действия, поступка, процесса, происходящего в материальном мире.

– Ловко!

– «Локальная энергия» – это то, что отличает живое от неживого…

– Однако! – шепнул расставлявшему перед ним заказ бармену Виноградов. Он был не на шутку заинтересован. – Это что – псих? Или гений?

– Не знаю, – пожал бармен плечами. И резонно добавил: – Лет через двадцать выяснится.