— Ты что, боишься, что вылечившись от последствий изначальной травмы, он вылечится и от любви к тебе? — в совершенном шоке переспросила Маша. — Боже мой, Вика!

— Ты же не можешь точно утверждать, что этого не произойдёт?

— Я? Конечно, не могу! Но как ты вообще пришла к такому умозаключению?!

— Я пришла тем, что я совершенно не могу понять, за что он меня так любит, не вижу ни одной причины. Совсем! Их нет! Не таким безумным и необоснованным чувством вообще без оглядки на любые обстоятельства!

— Как нет причин?

— Вот так! Вдруг его любовь… она, как воображаемый друг при шизофрении?

— Ты мне просто взорвала мозг, Вика! — возмутилась Маша. — разве ты сама его не любишь?

— Я не знаю. Люблю. Люблю! Но…

— Что «но», недостаточно сильно, чтобы сравниться с ним?

— Наверное.

— Господи, — Маша на мгновение закрыла лицо ладонями, пробормотала оттуда, — всё ещё хуже, чем я думала. Моей квалификации явно не хватит. — Потом опустила ладони и грозно глянула на Вику, — выбрось из головы эту ерунду! Ты что? Забудь! Как ты вообще можешь о таком думать, любовь — это не психическое заболевание!

— Но вызывают же эти заболевания другие невероятно сильные чувства, страх, например. Необоснованный, неконтролируемый никакими средствами. Ненависть. Почему так же не может вызываться любовь?

— Так, всё! Мы с тобой заходим в тупик, и ты меня пугаешь! — Маша подцепила её под локоть, — пойдём просто пройдёмся, погуляем и проветрим мысли, ерунда уже какая-то в голову лезет. Уж лучше бы мы задницу Разумова обсуждали, она и то приятней, чем вот это вот всё!

Вика выдохнула и немного пришла в себя на ходу, кажется, она и вправду улетела немного не в ту область, которую стоило обсуждать с Машей. И вообще, с кем-либо ещё. Эти непонятные страхи пусть продолжат мучить её молча, без афиширования тем, кто может от них расстроиться.

— Ты же не думаешь так всерьёз? — не унималась Маша. — Что он не по-настоящему любит тебя?

Это звучало так, будто она узнала, что герои её любимого романа вдруг оказались самозванцами и все время притворялись. Вика пожалела, что решила ей рассказать, но просто так увильнуть уже не было возможности.

— Нет. Не совсем так. Я не сомневаюсь в нём, я сомневаюсь…

— В себе, да? — поймала мысль Маша до того, как она успела её договорить. — Напомни мне придушить Рената за то, что он сделал с твоей психикой и заставил верить, что ты не достойна настоящей любви.

— Тебе придётся встать в очередь, все первые места занимает Андрей.

— И это правильно! Это нормально! Даже не оглядываясь на его психическое состояние, потому что любой вменяемый мужчина стремится защитить свою женщину. Да, у Андрея сейчас эмоциональная амплитуда немного шире, чем в норме, и он может испытывать более сильную ярость и гнев по отношению к Ренату, но это не болезнь, а скорей всего сбитый график приёма антидепрессантов, которые он то и дело бросает и начинает пить по новой. Выправить это, и у тебя сразу пропадут все твои безумные мысли о том, что он сверхвспыльчивый или любит тебя не по-настоящему.

— То есть всё дело в таблетках? — с недоверием спросила Вика.

— Очень вероятно! Все эмоции Андрея сейчас могут быть будто бы выкрученными на максимум. Не просто так с сильными препаратами должен соблюдаться строгий график начала и окончания приёма с постепенным уменьшением дозы. Вот с этой чехардой и разберутся в Центре. Ты получишь своего Андрея обратно даже лучше, чем новенького, вот увидишь!

— Хотелось бы в это верить, — вздохнула Вика, но не могла не поймать себя на мысли о том, что не до конца верит Машиным словам. Ей в голову всё равно не переставали лезть эти предательские мысли.