Ребра раздувает нарастающим давлением. Сердце грохочет в висках и в горле, а проворный язык вторгается все глубже, обводя мои губы выкручивающими душу движениями.
Все заканчивается стремительно, толкая меня в ледяную прорубь острых ощущений. Мекс упирается в лоб и игриво ухмыляется, обводя своим носом мой, а я чувствую себя размазанной, потому что поддалась чарам этого наглеца.

—Во-первых, тебя пороть надо по жопе тонкой розгой, чтобы визжала и понимала, что за дело получила.

—Отойди от меня уже, — ладонью от себя отталкиваю, а он, наоборот, лезет обниматься.

—МММ. А ты мне ответила, — потирается о щеку, как довольный объевшийся сметаны кот.

Нутро сворачивается в трубочку, я пытаюсь встать с тумбы, но спецназ кладет руки на мои бедра и сжимает, облизывая мочку уха. Шандарахнуло снова током от этих грубых касаний.

Черт, как приятно! Маша, очнись! Очнись, твою ж налево!

Аж подбрасывает. Голова отскакивает в сторону, а затем я себя практически за шкирку скидываю на пол, упираясь грудью в парня плашмя. В нос ударяется запах дорогого парфюма, а взгляд упирается в широкую шею. Боже. Он везде огромный?

—Так вот, ты дверь какого черта не закрыла? Ты вообще соображаешь, нет? Сейчас столько всего происходит, что совершенно нельзя так себя вести. А если бы вместо меня реально отбитый какой-то зашел, изнасиловал бы и убил. Поминай как звали. Ты чем думала вообще, Маша? Это не смешно, я сейчас вообще пиздец какой серьезный и какой бешеный. За такое надо лупить по сраке до синяков, — улыбка с лица Мекса сползает, а вот указательный палец упирается мне в грудь, следом в плечо, дальше в нос. Буквально втык.

Я не закрыла дверь? Хмурюсь, пытаясь сообразить, но, кажется, да, я вполне могла, потому что затюканная домой пришла, да и он на меня действует совсем опьяняюще!

—Да! Забыла! Я чё, врун, по-твоему? Я может собирался оды тебе петь как мартовский кот, уже и гитару притарабанил. Видит Бог, я ещё и к Фросту нарисовался за гитарой и сюда притащился во всеоружии. Айн момент.

И он просто выходит, оставив меня в окончательном шоке. Спустя пару секунд возвращается с акустической гитарой, а я впадаю в ступор.

Мекс мягко улыбается, одну ногу на табуретку закидывает и укладывает гитару на бедро, перебирая струны.

Я всматриваюсь в эту картину и теряю себя в моменте, потому что в следующую секунду он начинает петь. Внутренности тлеют и воспламеняются. Прижав руку к груди, я упираюсь бедром в кухонную тумбу и замираю:

—Я подарю тебе стихи, что так воздушны, так легки

В них: о любви и о весне, в них: о тебе и обо мне, — опускает голову и вновь поднимает, опаляя меня дурашливым, но сразяющим наповал взглядом.

Господи, он ещё и поет. И поет он очень хорошо, чтобы не обратить внимание и не заметить этот голос.

—Я подарю тебе мотив, что так наивен, так игрив. Мотив из солнца, из огней, мотив прозрачный, как ручей. Мотив прекрасный как и ты, — удерживая гриф одной рукой, он протягивает руку ко мне и склоняет голову, улыбаясь шире.

Я же покрываюсь мурашками, а глаза начинает щипать. Для меня никогда не пели в таком ключе, никогда…Господи, даже понимая, что он шут, все равно уже мозг срабатывает иначе, ну вот же, постарался ради тебя. Может он и пел эту единственную заученную песню всем своим девушкам, но сейчас же пришел и поет для тебя, Маша.

—Хочешь я тебе, хочешь я тебе спою? Излечу тебя, излечу тебя от скуки…Хочешь песню, хочешь песню подарю…О любви, о любви и о разлуке

Так кружится, так кружится голова

По весне, по-весне у малолетки

Я придумаю, я придумаю слова