—Прошу прощения, высокопревосходительство. Каюсь и бьюсь челом, — изображает из себя шута Мекс, пока его мама с улыбкой все-таки любуется сыном. Коротко стриженный ежик мелькает перед нашими глазами, пока сын целует руку матери. Смотрится…нежно.

Это в ней видно невооруженным глазом, кто бы что там ни говорил. И даже напускная строгость и замечания не могут изменить того факта, что к сыну она относится более, чем тепло и с любовью, но без “маменькиного налета”.

—Маша, а вы кем работаете? А то все об оболтусах говорим, тоже как-то неправильно, —переводит на меня оценивающий и внимательный взгляд. Сложив руки перед собой замком, она заставляет приковать внимание к широкому золотому ободку именитого бренда и тонком ободке с внушительным камнем, за который явно бы девушки дрались.

Такое дарят исключительно любимым.

—Я закончила иняз, специализируюсь на китайском, — произношу уверенно, а у нее тут же брови подскакивают ввысь. Первая реакция у всех, кто со мной знакомится, конечно. К этому привыкнуть просто, чистейший восторг в глазах у людей рождается только так.

—Охуеть, — шепчет Мекс, и его челюсть, фигурально выражаясь, ударяется о стол в немом восторге.

—Сын! Перефразировал свое восхищение! — тут же реагирует его мама, скривив лицо, как будто запахло неприятно.

—Я в ахуе, ма, сорян, автоматический перевод сейчас завис.

—Это ты не знаешь, кем работает твоя девушка? — недовольно продолжает, пока он глаза закатывает и на меня палит уже с большим восторгом. Как будто есть куда больше, в самом деле!

—Так мы только вот на днях познакомились, а сегодня я решил, что моя, — лыбится нагло, прищуриваясь, одаривая то меня, то маму этим сладким взглядом, который, по идее, должен был бы нас сломить. Ага, хренушки.

Но давление подскочило, нечего сказать.

—Ты сказал, что живете вместе.

—Ну в одном городе точно! — тут же выкручивается он, а я скрываю широкую улыбку, ведь меня от смеха сейчас порвет.

Она вздыхает тяжело, а потом ко мне возвращается.

—Не обижает? Машенька, вы не смотрите, что он шут, вообще мы его воспитывали. Иногда по жопе. Непедагогично, знаю, но это же было оторви и выбрось. В общем, приглашаю вас к нам в гости, вернее вас приглашаем, а он придет в гости, — хмыкает, на что Мекс два указательных пальца на себя переводит так, словно руки — это пистолеты.

—Все потому что тебя моя мама уже любит в разы больше меня, — канючит, скривив лицо.

Валентина Львовна смеется, встает из стола, наклоняется ко мне и на ушко шепчет:

—Ты прелесть, но держи его яйца в кулаке, чтобы сразу понял, кто тут мамочка.

Вспыхиваю всеми оттенками красного.

—Воу, что вы там шепчетесь? Где больше двух, говорят вслух!

—Не грей уши, Шолохов. До встречи, Машенька, — подмигивает мне, а затем указательный палец на сына направляет. —Веди себя прилично, про хорошо не прошу.

—Есть, моя госпожа, — руку тянет к голове, а потом назад, шипнув. “К пустой голове не прикладывают…”

—Всего доброго, Валентина Львовна, — шепчу, всматриваясь вслед шикарной женщине. Просто пушка-ракета, соглашусь с ее сыном.

К моменту, как нам приносят еду, оба замолкаем. Ситуация с мамой знатно нас пошатнула, чего греха таить…Молча переглядываемся и жуем все, что нанесли. Периодически волоски на теле встают дыбом — это Мекс меня с удушающим вниманием разглядывает.

—Ты реально китайский знаешь?

—无礼 (У ЛИ), — киваю, метко обозначив Мекса сейчас.

—У ли, — пытается повторить и приподнимает вопросительно бровь. —Ты меня нахуй послала?

—Ты тон не тон поставил. В китайском их четыре. А сейчас ты сказал…ну такое. Нет, туда не слала, — загадочно улыбаюсь, но о переводе молчу.