– Господин Филиппов, – настырная журналистка снова выступила вперед, зеленый огонек микрофона в ее руках мигнул, сообщая о начале записи. – Скажите хотя бы убитый – это, действительно, Арсений Вишняков?

Толпа притихла, защелкали затворы фото и видеокамер, загорелись устройства записи.

– Личности потерпевших в настоящий момент устанавливаются, – холодно отрезал Филиппов и шагнул к Яблочкину, а полицейский из оцепления умело оттеснил от него гражданских.

Вместе они направились по аллее вглубь парка. Филиппов покосился на друга:

– Ну и паразит ты, Василий Егорович, сам не мог отделаться от репортеров, обязательно меня надо было светить?

– Это моя месть, – Яблочкин широко улыбнулся.

Филиппов посмотрел на него с неподдельным удивлением:

– За испорченный сон на дежурстве? Так это не я, а убийца Вишняковых…

– Не, Федот Валерьевич, у меня претензии посерьезней. – Яблочкин достал из кармана косухи серебристую бляшку и протянул ее Филиппову.

Тот нахмурился:

– Что это? – он отмахнулся и перевел взгляд на друга. – Вернее, зачем мне это?

– Твой жетон… Тебя назначили старшим следственной группы. Так что тебе все лавры достанутся, когда ты раскроешь это дело, а я справедливо начинаю завидовать, потому что рабочих лошадок из розыска опять оставят в тени.

Филиппов взял жетон, активировал его – на небольшом экране, расположенном прямо под двуглавым орлом, загорелся его табельный номер – спрятал во внутренний карман плаща и пробормотал еще более мрачно:

– Ты погоди лавры-то мои подсчитывать, по шее тоже мне получать. Готов поспорить, найдется, за что.

Яблочкин рассмеялся.

– В этом я тебе посочувствую при необходимости, – парировал друг. Он пропустил его вперед и, указывая рукой дорогу, посторонился – Филиппов и Яблочкин свернули с главной аллеи и оказались у небольшой ограды, за которой желтая в ночном свете тропинка вела к невысокому дому на холме.

– Это дом Вишнякова? – удивился Федот Валерьевич.

– Угу… впечатляет?

Филиппов не мог не согласиться. Перед ними возвышалось двухэтажное ультра-современное строение, только имитирующее общий стиль Северной слободы. Панорамные окна в пол, выполненные из затемненного стекла, матовые портики и благородный блеск отделки позолоченных пилонов. Вместо строгого фронтона – плоская крыша, утопающая в зелени. Вместо круглой ротонды – купол оранжереи. Мягкие оранжевые огни подсветки добавляли глубины и легкости зданию, подчеркивали его элегантность.

Дорожка, стоило ступить на нее, мягко осветилась изнутри, будто ожившая змейка. Федот Валерьевич остановился.

– Это что?

– Вмонтированные датчики движения, – Василий продолжал улыбаться так, будто привел знакомого из глубинки в Экспоцентр на выставку достижений науки и техники. Прищурившись, он обвел взглядом территорию коттеджа: – Тут этих датчиков, как лактобактерий в кефире… Полностью все автоматизировано.

– Умный дом? – Догадался Филиппов.

– Не то слово…

Федот Валерьевич хмыкнул:

– Дом умный, а хозяев своих не уберег.

Яблочкин осуждающе вздохнул:

– Ты слишком требователен к железяке.

Впрочем, в его голосе не было обычной настойчивости – к умной технике капитан Яблочкин, как и его друг, тоже относился с большим подозрением.

«Дом умный, а хозяев своих не уберег».

«Дом умный…»

«…не уберег».

На лужайке перед домом уже установили «шатер» – так называли павильон с оборудованием и самыми необходимыми для работы следственной группы на месте происшествия устройствами. Широкий вход позволял вкатить внутрь небольшой грузовик, а секционно-радиальное деление позволяло специалистам работать, не мешая друг другу. Своего рода передвижная лаборатория. Она помогала обработать максимальное количество информации в первые, самые важные для фиксации следов, часы расследования.