И так и эдак кручу в голове сказанное Марком . Он никогда не бросает слов на ветер, а я никогда не была дурой. С каждой секундой становится страшнее.

Я рисую, сколько себя помню, с самого раннего детства. Отец обожал мои картины, но при этом был категорически против, чтобы я выбрала себе творческую профессию. Его сестра-художница стала наркоманкой. Наверное, мне передался ее талант, но не характер. Тем не менее отец так сильно за меня боялся, что сделал все для того, чтобы я выбрала другую профессию. Мне нравилось его впечатлять, но и мечту в глубине души я сохранила. И как только пустила ее в свою жизнь, лишь только стала посвящать ей свое время — увидела успех.

В социальной сети «Иллюстратор» на меня стали подписываться коллеги, одаривать комплиментами. Это было... боже, едва я начинаю об этом думать, как кожа покрывается мурашками. Я была абсолютно счастлива, и Марк меня в этом поддерживал.

Что означает его загадочный взгляд? Почему моя работа не сохранится, если его уволят? Он ведь... не мог купить мне это место?

Я подготовила и прислала издательству огромное портфолио, делала задания. Выложилась как никогда, потому что безумно хотела эту работу. А потом, когда я ее получила, Марк купил ящик шампанского. Мы его, конечно, до сих пор не допили, но это было так празднично и здорово!

Муж был моей опорой, моим вдохновением, я могла заявить с уверенностью, что без него бы ничего не добилась, но в глубине души слукавила бы. Я гордилась собой и обожала ту девушку, которой стала рядом с Марком.

А теперь получается, что он... купил мне рабочее место?

В груди бахает гулко, глаза жжет, словно туда песка насыпали. Это не слезы, это пепел, тот самый, которым меня засыпало еще в начале вечера. Качели такие сильные, что на затылок давит.

Осознание сперва накрапывает дождиком, затем проливается ливнем.

Я, наверное, такой смешной выглядела, когда обещала Марку помочь, заверяла, что поддержу при необходимости материально. А он слушал и знал, что без него я... никто. Пустое место. Потому что даже работу он мне купил.

Мы вообще хотя бы вырвались в плюс в этой сделке?

Когда Марк выходит, мне так дурно, что сил нет ни на что. Сижу и сжимаюсь в комочек. Муж обнимает, я вцепляюсь в его шею и зажмуриваюсь, умоляя о поддержке. Догадка — убила молнией, размазала, испепелила. Я думаю о том, что, возможно, об этом все знают. И Светлана, и Малика. Догадываются мои коллеги, с которыми я так здорово общаюсь в последнее время. Знают и обсуждают за спиной. Что мою работу мне купили.

Купили.

— Ну тише-тише, Кристин, — шепчет Марк. — Ты моя девочка, мой лучик. Ты чего?

— Не надо было так делать, — шепчу я. — Пожалуйста, никогда больше так не делай. Я себя ужасно чувствую сейчас.

— Они все дебилы, Кристин. Мне виднее, кто самая талантливая и лучшая девочка. Ты меня любишь? Уважаешь? Ну и вот, мне виднее.

Дрожу.

— Для меня ты самая-самая. Особенная. Несравненная. Они ничего не понимают, и я сделал то, что было нужно. Чтобы ты оказалась на своем месте. К тому же я тебе был должен за разрыв контракта с тем писателем-извращенцем, который мечтал залезть тебе под юбку.

Киваю. И снова дрожу. Трясет некоторое время, я не в силах успокоиться. Чувствую вину, растерянность, благодарность и одновременно злость на Марка. Такой странный коктейль чувств. Имею ли я право злиться? Он большой человек, его жена обязана быть успешной. Хотя бы с виду. Он всегда поступает рационально.

Я засыпаю в слезах на его груди, а утром, когда присаживаюсь на подушке и первым делом тянусь к телефону, вижу, что экран горит, хотя сообщений нет. Марк только-только ушел в душ. Он смотрел мой телефон? Листал сообщения?