– Ваш соле меуньере дижоннезе, – выговорил официант и поставил перед Антоном тарелку с двумя подгоревшими кусками камбалы, тремя ветками петрушки и половиной сочного лимона.

Антон осмотрел покрывавший рыбу толстый слой масла, пододвинул к себе ёмкость с дижонской горчицей и, отправив носатого официанта восвояси, вонзил в рыбу тяжёлую вилку.

Ксения выехала из дома, думая о героине рассказа Дины Рубиной. О больной раком девушке, которая повесила на шею колокольчик – метку. Думала Ксения и о парне, любимом девушке, который сплюнул опасный поцелуй, как только та ушла, сообщив о страшном диагнозе. Всё-таки он тоже её любил и приехал в аэропорт, попрощаться, и что-то кричал, и она смеялась, и показывала свой колокольчик. Только смешно не было.

Рассказ назывался «Мастер-тарабука».

Ксения остановилась на светофоре под навесной транспортной галереей.

Накануне они провели с Антоном чудесный вечер, сходили в суши-бар, и всё сложилось идеально: томление после трёх дней разлуки (сказывался рваный график работы нотариальной конторы), нагловатый аппетит, роллы «Аляска», по которым она успела соскучиться, его грустные зелёные глаза и тонкий юмор. Завтра вечером они встретятся снова. На свежем воздухе, подумала Ксения и улыбнулась формулировке: что ж, электроника, металл, стекло и бетон, которые наращивал на своё тело город, даже лавочку под шевелюрой каштанов и косичками ив превратили в островок «свежего воздуха».

Заползшая в салон тень отвлекла от этих размышлений, перед машиной припарковался микроавтобус с выключенным табло маршрута. Ксения заглушила двигатель и потянулась за сумочкой на заднее сидение. Она опаздывала, если верить зелёным циферкам на панели. Лекция уже началась.

По дороге к ступенькам она позволила себе несколько образов-пророчеств, которые будут исполнены вечером: Антона придётся немного промариновать за утреннюю забывчивость – очередная статья вновь перешла дорогу «доброму утру» от любимого, – поиграть с его лёгким чувством вины.

В дверях она замерла. Любимого?

Улыбнулась, глядя под ноги. Почему нет? Пусть такие мысли парят выше формирующегося чувства, пусть они будут авансом, а не страховкой от расставания. Пускай. Они ещё такие лёгкие и могут взмыть высоко, несерьёзно-прекрасные и дымчатые. Отрекаться от них – глупо, прятаться – смешно, бояться – нелепо. Надо оставить за ними право быть истинными, презумпцию чистоты и надежд, пока единственный обвинитель – это молодость отношений. Пробовать сладкую гривуазность зарождающейся Любви, поддавать в её пушистое брюхо, трогать, словно языком нёбо, потому что потом воздух над головой выжгут подчистую, и вам придётся искать в себе силы на поиски рухнувших вниз чувств, уже неоднократно узаконенных слезами и временем.

– Здравствуйте. Присаживайтесь, – Преподаватель, женщина с маленьким ртом и рваной чёлкой, прервала занятие и дождалась, когда девушка усядется за стол. Раздражение опозданием ей удалось спрятать где-то в паузе между адресованными Ксении словами.

Преподавателя звали Людмила Эдуардовна Левит. Психолог, практикующий психоаналитик, ведущая проекта «Сомнения», ну и конечно – куда уважающему себя преподавателю без этого? – почётный член Федеративной ассоциации психоаналитиков. Она читала курсы по общей теории психоанализа, истории психоанализа, психологическому консультированию и супервизии, конфликтологии переговоров, вела семинары по построению карьеры. Ксении не нравились используемые Левит коммуникативные посылы и элементы общения, казённой сухостью которых она с первого занятия дистанцировалась от учеников… Не обратное ли должен сделать любой психолог в первую очередь: приблизить, расположить, посеять семена компромиссов? Задействовать в разговоре – даже в монологе! – полный спектр синтонов, а не орудовать маркером конфликтогенов? Или в этом заключался главный урок всего курса: «Добро и улыбка не принесёт вам пользы – одни проблемы! Постоянны только сомнения!»? Нет, она не была груба или некорректна, но в мелочах и деталях совокупным образом скорей походила на раздражённую тупостью заочников высокомерную особу, муж которой чаще поглядывает на коллекцию виски в баре, чем на неё, и, разумеется, он философ, а не алкоголик, недопонятый, недопринятый, недоласканный, а она, а он… а они, эти лица за партами… как они будут смотреть в глаза своим детям, когда не смогут ответить на вопрос чада: пап, а кто искал причину многих мечтаний в подавленной «потребности в мастурбации»