– Эй, напарник, ты будешь играть или как? – упрекнул Месси, набирая с колоды.

– Карта не идёт, – Печа сбил пепел под ноги, к бутылкам и пустым сигаретным пачкам.

Дым лип к потолку, тянулся в щели.

Монте-Карло зашёл, Дрон подкинул, Месси взял. Ему и Пече светили погоны на девятках – в дурака на пары был явно не их день. Месси нервничал, постоянно тёр свой перебитый нос и сплёвывал в окно, закончилось пойло, девок не наблюдалось – вот, что по-настоящему его раздражало.

– Ага! Стояночка! – победно возвестил Монте-Карло и впаял в плечи Месси погоны.

Телефон Печи, до этого рвущий слабый динамик какими-то музыкальными нарезками, пропищал, мигнул и погас.

– Батарея, твою за ногу.

Они расписали ещё пару партеек, потом Дрон сгонял домой и притащил бутыль самогона, сычужного сыра и баночку паштета без этикетки.

– О! Это тема! – сказал Монте-Карло, извлекая из бардачка набор металлических рюмок – его вклад в обустройство минивэна. – Давайте, пацанва, за дружбу между галактиками!

– За долгожданную встречу! – подхватил Месси. – Добрались-таки, зелёные!

Печа принял полную рюмку.

– Ага. Добрались. Катастрофа у них, как же! Скоро по улицам с лазерами побегут и колымагу Дрона спалят к ебеням.

– Значит, надо зарядиться! Подготовиться!

– Надо! Будем!

– Э-эх… заряжай по второй!

Картишки зашелестели веселей.

– Печа! Глянь. Твой позер шатается, тебя, видать, ищет.

Никита (а в такой фасонистой курточке и штиблетах, при этом не рысью, а кого-то целенаправленно высматривая, в этом районе мог появиться только он) крутился на перекрёстке. Печа выбрался из машины, свистнул, замахал другу. Тот заметил, заулыбался.

– Привет, Лёх!

Никакого «Печи» – всегда «Лёха». В какой-то момент Ника стали злить разные клички и прозвища. Печу это смешило, немного даже подбешивало, мол, что вы, что вы, статус не позволяет, началась взрослая жизнь… ерунда, Ник, не парься! К тому же взрослеть не хотелось, как в старенькой песне Гуфа, картавившего с площадок и экранов пятнадцать лет назад, пока рэп не отступил под гулким напором декарока: «Хотя становимся старше, иногда так страшно проснуться взрослым однажды». Если ты начинаешь подходить к друзьям, как к деловым партнёрам, дозировать улыбки и подбирать эпитеты – в жопу такое взросление. На летающую тарелку к этим зелёным или любого-другого-цвета-человечкам – и обратно, в самую глубокую галактическую жопу.

– Какие люди тут шляются… Здаров!

Он едва удержался, чтобы не назвать лучшего друга старым погонялом. «Здаров, Бильбо!» Не стал. Ник обожал «Властелина колец», но вот на прозвище реагировал болезненно.

– Чего трубу отключил? Рыскаю тут… Есть планы на вечер?

– На свиданку зовёшь? – весело сказал Печа, скрепляя рукопожатие.

– Бери выше. На пьянку!

– Тогда я вся ваша! Только мартини не поите, дяденька, меня от него путчит.

– Мартини, ха! Винища стакан и в номера.

Густой, как пивная пена, туман конденсировался в ветвях деревьев, капал на землю. К смеху друзей примешивался гул скользящего по монорельсу состава. Казалось, что за забором вибрирует толстенный металлический трос.

Включились фонари, и лучи выборочно раздвинули вечерний полумрак. А потом Ник сказал:

– Ну что, погнали? Я тут таксиста за углом уже полчаса морожу. В «Бульбяше» был?

– Туда в спортивках пустят?

С Никитой они выросли в одном дворе, сдружились, срослись в разношёрстной компании, из которой к школьному выпуску Печи (он был на два года младше Ника и закачивал позже остальных) выплыло в одной лодке четверо – он, Ник-Бильбо, Женя-Пуля и Стас-Рыжий. Да только лодочку ждали новые испытания – разными интересами, районами, работами, положениями. Друзья поразъехались, поразбежались, балансируя на острие сигнала мобильников, старый двор перепланировали, в некогда знакомых окнах зажёгся чужой свет.