Понимание друг друга начинается, говоря словами Уолта Уитмена, с «корней травы». С желания понять друг друга и умения этого добиться. Ни то ни другое невозможно без информации о том, кто же мы такие? Но и тома информации не заменят человеческого общения. Поэтому большая часть того, что сказано в этой книге о французах, именно на таком общении и построено.
Францию и французов понять не так-то просто. И если русские бравируют тем, что Россию умом не понять, а чтобы нас понять, надо пуд соли съесть, то французы то же самое скажут и про себя, только добавят одно слово – «морской соли». Когда я писал эту книгу, я меньше всего думал о том, чтобы представить на суд читателей некий банк данных о среднестатистическом гражданине V Республики. «Типичного» или «среднего» француза, которого для удобства обобщения именуют обычно «Месье Дюпон» (аналог нашему Иванов-Петров-Сидоров), в общем-то не существует. Но те типичные черты, что ему свойственны, надо учитывать, если хочешь понять Францию и французов и быть ими понятым.
Кто вы, месье Дюпон?
Расхожее российское представление о французе являет собой некую литературно-кинематографическую окрошку. У некоторых моих соотечественников слово «француз» вызывает в воображении некое уникальное создание. Это – человек, очень похожий на д’Артаньянa, причем в исполнении Алена Делона, но не в мундире, а в костюме от Пьера Кардена, добивающийся взаимности от Анжелики в варианте Брижит Бардо, которая напевает блюзы Патрисии Каас… И так далее…
Почему их не любят
Как правило, русские плохо знают Францию и судят о ней по стереотипам еще ХVIII века. И суждения эти, увы, нередко предвзяты. У большинства русских, однако, представление о Франции и французах в основном розовое, несмотря на довольно мрачные отзывы о представителях этой нации практически всех русских классиков, которые когда-либо здесь живали – от Фонвизина до Бунина. Достаточно вспомнить фразочку Фонвизина из его «Писем из Франции»: «Если француз проведет день, не обманув кого-либо хотя бы на один франк, он будет чувствовать себя глубоко несчастным».
В конце ХVIII века, примерно в то же время, что и Фонвизин, граф Оксфордский сэр Гораций Уолпол, писал: «Французов я не люблю не из вульгарной антипатии между народами, живущими по соседству, а из-за их высокомерия и привычки демонстрировать свое ничем не оправданное превосходство». В конце ХХ века одна английская газета написала, что во Франции прекрасно отдыхать и что Франция была бы еще прекраснее, если бы… «там не было французов». По оценкам августа 1997 года, французы «агрессивные, вульгарные, грязные, плохо организованные и ленивые» (лондонская «Миррор»). В июльском опросе 1997 года, опубликованном газетой «Фигаро» под заголовком «Что думают о французах иностранцы», немцы утверждали, что французы «не дисциплинированы и агрессивны». Американцы, напротив, заявили, что французы «робки и холодны». Англичане в ходе того же опроса возмущались французскими «невежеством, неорганизованностью и склонностью к болтовне». Можно подобрать соответствующую коллекцию аналогичных высказываний о французах в переводе практически со всех европейских языков. Высказывания же некоторых американцев на ту же тему и вовсе порою непереводимы. Справедливы ли все эти инвективы? В чем-то да. По большей части – нет. И может быть, отчасти объяснение современной неприязни, скажем, англичан к французам (во многом обусловленное общей историей) следует искать скорее во многовековой привычке. А может быть, ответ заключается как раз в вопросе британского «Экспресса»: «Почему мы, англичане, много лучше себя чувствуем, когда ненавидим французов?»