А когда де Брезе узнал, что Эсташ получил грамоту мастера, притом из рук самого Пьера Фарино, и немало походил с ним по морям и Ла-Маншу, то и вовсе проникся к нему большим расположением. Ведь капитаны были друзьями, и Робер де Брезе знал, чего стоит опыт владельца когга «Трумель».

В гигантском котле на камбузе обычно варилось одно блюдо из гороха, чечевицы, бобов, проса и солонины. Провариться как следует эта жидкая болтушка обычно не успевала. Большая команда нефа была разделена по группам или бачкам. Во главе каждой такой группы стоял бачковой. Он получал для всех недельный рацион продуктов и ежедневно к обеду выделял каждому матросу соответствующую долю. Он же отвечал и за варку обеда для своих.

На «Кристофере» кока точно так же не любили, как и его собрата на «Трумеле», и награждали разными обидными прозвищами: «кухонный жеребец», «ветчинный принц», «сальная тряпка», «горшечный комендант» и тому подобное, нередко добавляя еще и несколько соленых словечек. Про него матросы даже песенку сочинили:

Но еще больше, чем кока, команда ненавидела своих бачковых. Всю недельную долю продовольствия, полагающегося на бачок, они хранили в запертых шкафах. Ежедневная доля мяса с привязанной на шнурке биркой, свидетельствующей о принадлежности к данному бачку, опускалась на камбузе в большой медный котел с кипящей водой. Сюда же закладывались мясные доли всех других бачков. Через определенное время кок доставал их из бульона вилами.

Перед обедом бачковой получал мясо и на куске парусины, расстеленном на палубе, делил его на порции. Матросы всегда были недовольны, считая, что кому-то достался кусок побольше, хотя разрезать мясо на совершенно одинаковые порции было, конечно же, при всем желании невозможно.

Но самые большие неприятности возникали из-за пудинга – излюбленной пищи на нефе. Бачковой приготавливал тесто из выданной коком муки, меда, изюма и топленого сала, замешанное на воде. Затем тесто закладывалось в парусиновую сумку. Сумку завязывали, прикрепляли к ней опознавательную бирку и вместе с пудинговыми сумками других бачков опускали в большой камбузный котел.

Должность бачкового была сменной – с таким расчетом, чтобы каждый матрос некоторое время мог исполнять эти обязанности. Случалось, что иной раз пудинг не удавался. И тогда начиналась заваруха! Чтобы уберечься от колкостей, а то и от мордобития сотоварищей по бачку, виновник несчастья считал в этом случае наиболее уместным для себя «подать в отставку».

Эсташ смотрел на все это непотребство широко открытыми от изумления глазами, хотя и старался не выдать своей заинтересованности, изображая постороннего скучающего наблюдателя. Смотрел и констатировал, что Пьер Фарино – великий капитан. На «Трумеле» дело до драк во время обеда и при дележке продуктов все же не доходило, хотя их качество и готовка тоже оставляли желать лучшего.

Команда на «Кристофере» была многочисленной. Здесь собрали представителей почти всех морских профессий. И едва не главным считалось ремесло плотника.

Когда в минуту гнева вместо пожелания сломать шею или ногу моряк в сердцах бросал: «Чтоб у тебя мачты поломались!», корабельного плотника, как ни крути, приходилось причислять к важнейшим людям на борту. Ведь всего каких-то полфута трухлявых досок отделяли экипаж судна от погибели. А с хорошим тиммерманом – плотником, имеющим к тому же доброго помощника, они могли спать спокойно.