И бежит-звенит старинной былью?
II
Ненастный день. Дорога прихотливо
Уходит вдаль. Кругом все степь да степь.
Шумит трава дремотно и лениво,
Немых могил сторожевая цепь
Среди хлебов загадочно синеет,
Кричат орлы, пустынный ветер веет
В задумчивых, тоскующих полях,
Да тень от туч кочующих темнеет.
А путь бежит… Не тот ли это шлях,
Где Игоря обозы проходили
На синий Дон? Не в этих ли местах,
В глухую ночь, в яругах волки выли,
А днем орлы на медленных крылах
Его в степи безбрежной провожали
И клектом псов на кости созывали,
Грозя ему великою бедой?
– Гей, отзовись, степной орел седой!
Ответь мне, ветер буйный и тоскливый!
…Безмолвна степь. Один ковыль сонливый
Шуршит, склоняясь ровной чередой…
1894 г.
Костер
Ворох листьев сухих все сильней, веселей
разгорается,
И трещит, и пылает костер.
Пышет пламя в лицо; теплый дым на ветру
развевается,
Затянул весь лесной косогор.
Лес гудит на горе, низко гнутся березы
ветвистые,
Меж стволами качается тень…
Блеском, шумом листвы наполняет леса
золотистые
Этот солнечный ветреный день.
А в долине – затишье, светло от орешника
яркого,
И по светлой долине лесной
Тянет гарью сухой от костра распаленного,
жаркого,
Развевается дым голубой.
Камни, за́росли, рвы. Лучезарным теплом
очарованный,
В полусне я лежу у куста…
Странно желтой листвой озарен этот дол
заколдованный,
Эти лисьи, глухие места!
Ветер стоны несет… Не собаки ль вдали
заливаются?
Не рога ли тоскуют, вопят?
А вершины шумят, а вершины скрипят
и качаются,
Однотонно шумят и скрипят…
17. IX.95
Лес Жемчужникова
«Что впереди? Счастливый долгий путь…»
Что впереди? Счастливый долгий путь.
Куда-то вдаль спокойно устремляет
Она глаза, а молодая грудь
Легко и мерно дышит и чуть-чуть
Воротничок от шеи отделяет —
И чувствую я слабый аромат
Ее волос, дыхания – и чую
Былых восторгов сладостный возврат…
Что там вдали? Но я гляжу, тоскуя,
Уж не вперед, нет, я гляжу назад.
1895 г.
«Когда на темный город сходит…»
Когда на темный город сходит
В глухую ночь глубокий сон,
Когда метель, кружась, заводит
На колокольнях перезвон, —
Как жутко сердце замирает!
Как заунывно в этот час,
Сквозь вопли бури, долетает
Колоколов невнятный глас!
Мир опустел… Земля остыла…
А вьюга трупы замела,
И ветром звезды загасила,
И бьет во тьме в колокола.
И на пустынном, на великом
Погосте жизни мировой
Кружится Смерть в веселье диком
И развевает саван свой!
1895 г.
«Счастлив я, когда ты голубые…»
Счастлив я, когда ты голубые
Очи поднимаешь на меня:
Светят в них надежды молодые —
Небеса безоблачного дня.
Горько мне, когда ты, опуская
Темные ресницы, замолчишь:
Любишь ты, сама того не зная,
И любовь застенчиво таишь.
Но всегда, везде и неизменно
Близ тебя светла душа моя…
Милый друг! О, будь благословенна
Красота и молодость твоя!
1896 г.
Родина
Под небом мертвенно-свинцовым
Угрюмо меркнет зимний день,
И нет конца лесам сосновым,
И далеко до деревень.
Один туман молочно-синий,
Как чья-то кроткая печаль,
Над этой снежною пустыней
Смягчает сумрачную даль.
1896 г.
«Вьется путь в снегах, в степи широкой…»
Вьется путь в снегах, в степи широкой.
Вот – луга и над оврагом мост,
Под горой – поселок одинокий,
На горе – заброшенный погост.
Ни души в поселке; не краснеют
Из-под крыш вечерние огни;
Слепо срубы в сумерках чернеют…
Знаю я – покинуты они.
Пахнет в них холодною золою,
В печку провалилася труба,
И давно уж смотрит нежилою,
Мертвой и холодною изба.
Под застрехи ветер жесткий дует,
Сыплет снегом… Только он один
О тебе, родимый край, тоскует
Посреди пустых твоих равнин!
Путь бежит, в степи метель играет,
Хмуро сходит долгой ночи тень…
О, пускай скорее умирает
Этот жуткий, этот тусклый день!