– Мне очень жаль, что тебе приходится так страдать, Абео, – сказала Ларк, и Тани понял, что она сделала свой выбор.

Он не мог ее винить за то, что она поверила Абео на слово. Двое детей и третий на подходе… Она нуждалась в Абео больше, чем в правде. Тани думал, что сможет перетянуть ее на свою сторону, но ошибся.

Однако у него оставался последний козырь.

– Я женюсь на девушке, – сказал он Абео.

– То есть?

– Если Сими оставят в покое, позволят ей вырасти и быть собой, я поеду в Нигерию и женюсь на Оморинсоле. Кажется, ее так зовут? Оморинсола, девственница с гарантированной плодовитостью? Я на ней женюсь. Сделаю ей детей. Привезу ее в Лондон. Твою невестку и твоих внуков, Па. Сделаю то, что ты хочешь. И буду работать в бакалейной лавке.

Абео усмехнулся.

– Твои слова о продаже Симисолы – злобная ложь, так зачем же ты вообще что-то предлагаешь?

– О, здесь прозвучало очень много лжи, Па. Но то, что я говорил о Симисоле, – правда.

– Убирайся! – рявкнул Абео, но по его глазам Тани видел, что отец намерен обдумать его предложение.

Линли всегда ненавидел политический аспект работы полицейского, а этот первый день расследования убийства сержанта уголовной полиции Тео Бонтемпи имел все шансы стать политическим. В отличие от политики, связанной с управлением страной, когда соперничающие стороны встречаются, спорят, дискутируют, выдвигают аргументы и вырабатывают компромисс в виде закона, полицейская политика по большей части связана с контролем информации, которую предоставляют прессе. На утреннем совещании с помощником комиссара сэром Дэвидом Хиллиером и главой пресс-службы Стивенсоном Диконом политические соображения обоих были такими пространными и туманными, что в них было невозможно разобраться. Судя по тщательно сформулированным объяснениям Хиллиера и Дикона, Тео Бонтемпи была не просто детективом полиции, а черным детективом. И не просто черным детективом, но и женщиной черным детективом. Меньше всего служба столичной полиции нуждалась в обвинениях, что они выделили для расследования недостаточно сил, потому что данный сотрудник был черным или женщиной – или то и другое вместе. Расизм, сексизм, мизогиния… Нельзя позволить даже намека на это во время расследования. Понимает ли это исполняющий обязанности старшего суперинтендента?

Прежде чем Линли успел поделиться своими соображениями, что к этому расследованию он относится точно так же, как к любому другому, Дикон извлек из своего портфеля два таблоида и передал Томасу для изучения. На первой странице каждой газеты была помещена статья о пропавшем ребенке. Девочку похитили у родителей несколько дней назад, был большой переполох; отец – барристер, мать – врач, а дочь в последний раз видели с двумя подростками на станции метро «Гантс-Хилл». Статьи сопровождались фотографиями и ссылками на следующие страницы. Линли знал о пропаже ребенка в первый же день, из публикации – не столь подробной – в утренней газете, которую он имел обыкновение читать. Томас не был уверен, что исчезновение девочки как-то связано со смертью Тео Бонтемпи, и спросил об этом.

Связи никакой, ответили ему, но как только таблоиды решат, что тема исчерпана, они набросятся на убийство Тео Бонтемпи, как крысы на мусорную яму, а когда они это сделают, пресс-служба должна быть уверена, что у старшего суперинтенданта Линли будет для них масса информации, причем такой, которая не оставляет сомнений, что служба столичной полиции использует все имеющиеся у нее ресурсы, чтобы привлечь к ответственности убийцу их коллеги, независимо от ее пола и расы.