– У меня нет парня, – заявила она.

– Нет? Почему? В Нигерии ты уже была бы замужем.

– А вот и нет!

– Точно. Там так принято – скажи, Па.

Абео проигнорировал его и повернулся к Сими.

– Скажи матери, что мы дома, – как будто в этом была необходимость.

Девочка крутанулась на месте, танцующей походкой обогнула один из почти бесполезных вентиляторов и крикнула:

– Мама! Они здесь! – И обратилась к отцу и брату, копируя мать: – Садитесь, садитесь. Хочешь пива, Па? Тани?

– Ему воду, – сказал Абео.

Сими скосила глаза на брата и снова сделала пируэт. Тани догадался, что так она хочет продемонстрировать свою юбку. Это была старая юбка, похоже из благотворительного магазина «Оксфам», но сестра украсила ее блестками – как и ленту на голове, из-под которой выбивались короткие черные волосы. К многочисленным блескам на ленте она добавила перо. Девочка бросилась на кухню, едва не сбив с ног мать, которая входила в комнату с супом гбегири, запах которого уловил Тани. От пара, поднимавшегося от супа, лоб и щеки Монифы покрылись капельками влаги, а очки запотели. Тани не мог представить, что даже попробует гбегири в такую жару, но промолчал, зная, что за этим последует.

Абео снова пустится в пространные рассуждения о своем детстве. Сорок из своих шестидесяти двух лет он прожил в Англии, но когда начинал говорить о своей родной Нигерии, создавалось впечатление, что он приземлился в Хитроу только на прошлой неделе. Больше всего отец любил вспоминать, какое там все «дома» – школы, условия жизни, погода, обычаи… Но все это, похоже, существовало лишь в его фантазиях об африканской родине, порожденных фильмом «Черная пантера», который он смотрел не меньше пяти раз. Это был любимый фильм Па.

Монифа поставила супницу, и Абео нахмурился.

– Это не эфо риро.

– Я не решилась в такую жару, – объяснила она. – Куры. Мясо. Дома у нас ничего нет, только немного говядины. И я не знала, не испортится ли мясо, если я куплю его на рынке. Подумала, что разумнее приготовить гбегири.

Абео посмотрел на жену.

– Ты не сварила рис, Монифа?

– Вот, папа! – Сими принесла пиво. В одной руке у нее была запотевшая банка, в другой – запотевший стакан. – Такое холодное… Потрогай, какое холодное, папа. Можно мне попробовать? Один глоточек?

– Нет, – сказала мать. – Садись. Я подаю еду. Прости насчет риса, Абео.

– Но я еще не принесла Тани воды, – возразила Сими.

– Делай, что говорит мать, Симисола! – рявкнул Абео.

Сими подчинилась, бросив виноватый взгляд на Тани. Тот пожал плечами.

Она спрятала руки под стол и снова посмотрела на брата, который подмигнул ей. Потом скосила глаза на мать, не отрывавшую взгляда от Абео. Он долго смотрел на жену, потом кивнул, подавая знак, что можно раскладывать еду.

– Твой сын снова не пришел на работу вовремя. Мог бы уделить магазину всего полчаса своего драгоценного времени. Зайду пришлось перед закрытием почти все сделать самому, и тот был недоволен, – сообщил он Монифе. И прибавил, обращаясь к Тани: – Чем ты был так занят, что пренебрег своими обязанностями?

– Абео… – промямлила Монифа. – Может, вы с Тани… потом?

– Не твоего ума дела, – оборвал ее Абео. – Ты испекла эба? Да? Симисола, принеси лепешки из кухни.

Монифа налила большую порцию супа гбегири в тарелку с ободком и передала Абео. Вторая тарелка отправилась к Тани.

Через секунду из кухни вынырнула Сими с большой тарелкой эба. Под мышкой она держала бутылку коричневого соуса – приправа к лепешкам и одновременно дань «английской традиции». Поставив тарелку и бутылку перед Абео, вернулась на свое место. Монифа налила ей суп последней – таков обычай в этом доме.