Взглянув на экран, я забыла о Себастьяне, футболе, Коди и всех секретах.

Я увидела, от кого пришло сообщение.

Но не стала читать.

Удалила его, так и не открыв.

Наконец-то я помылась и спустилась вниз. После душа кончики моих волос все еще оставались влажными. Мама уже ждала на кухне, она стояла за бледно-синей столешницей, наливая кофе в термокружку. Благодаря утюжку ее белокурые волосы стали идеально прямыми и гладкими. На белой блузке не было видно ни одной складки.

– Доброе утро, дорогая. – Она обернулась, и на ее лице появилась легкая улыбка. – Что-то ты рано.

– Не могла уснуть.

Утро было жутким. Я проснулась в четыре часа, и в моей голове всплыло множество мыслей. Каждый раз, когда я пыталась заснуть, вспоминала о чем-то еще. Я думала о тренере, который, возможно, заметит меня на соревнованиях, о том, что сказал Коди в субботу вечером. Если Себастьян не хочет играть, неужели он все бросит?

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, просто не выспалась. У меня тренировка, так что решила встать. – Я подошла к буфету и, открыв дверцу, изучила полки. – А где «поп-тартс»?

– Закончился. Куплю во время обеденного перерыва. Сегодня поешь хлопья.

Я схватила коробку с кукурузными хлопьями и направилась к холодильнику.

– Сама куплю.

– Не нужно, – мама посмотрела на меня, делая из термокружки глоток. – Не хочу, чтобы ты тратила заработанные деньги на печенье. Нам хватает денег на продукты, дорогая, хоть бы и на бесполезный «поп-тартс».

– У нас есть деньги, но если тебе не нравится это печенье…

– Потому что это самое отвратительное, что можно взять в рот, – перебила она, но затем замолчала, глядя на потолок. – Хотя бывает и хуже.

– Фу, мама! – простонала я.

– Ага.

Мама подошла к столу, но не села. Она молчала. Я съела несколько ложек хлопьев, а затем перевела взгляд на нее.

Она наблюдала в маленькое окошко над раковиной, но я знала, что она не смотрела на задний двор. Да и не на что там было глядеть: одна трава да старая мебель для патио, которым мы теперь редко пользовались.

Когда папа жил с нами, с лета и до самого Хеллоуина они с мамой сидели во дворе до ночи и разговаривали. Раньше там был очаг, но несколько лет назад он развалился. Мама хранила его еще год, а затем выбросила.

Она держалась даже после того, как все рухнуло.

Раньше мы с Лори любили сидеть на балконе и подслушивать, но мне кажется, они догадывались об этом, потому что разговаривали только о скучных вещах: работе, счетах, запланированных, но так и не взятых отпусках, ремонте унылого синего буфета на кухне, который так и не состоялся.

Оглядываясь назад, я могу точно назвать месяц, когда все начало меняться. Тем августом мне было десять. Это случилось тогда, когда их разговоры во внутреннем дворике превратились в тихий шепот, и закончилось тем, что папа ворвался внутрь, захлопнув за собой дверь, а мама погналась за ним.

Мама всегда гонялась за папой.

Нынешняя мама мне нравилась больше.

Меня поглотило горькое чувство вины, и я опустила ложку. Ужасно, что я так думала, но ведь это правда. Нынешняя мама, если ей позволяло время, готовила ужин, спрашивала о школе и шутила, проводила вечера вместе со мной за просмотром «Мам в танцах» или «Ходящих мертвецов», поедая на диване мороженое. Прежняя мама часто ужинала наедине с папой, да и дома не отходила от него.

Прежняя мама полностью отдавала себя отцу, каждую секунду своей жизни.

Улыбка исчезла с ее лица, и мне стало интересно, о чем она думает. О папе? О той жизни, когда она еще не стала страховым агентом, живущим от зарплаты до зарплаты? О жизни, когда не проводила ночи в одиночестве?