– Надо же как назюзюкался, – весело сказал шофер, выезжая со стоянки и быстро набирая скорость. – Ох, башка у него завтра будет, как чугунная чушка. Придется вам его лечить…

– Вот еще! – возмутилась Таня. – Хватит и того, что я его из-под стола вытащила.

Водитель рассмеялся и искоса взглянул на свою пассажирку. Хорошенькая, сил нет! Лет двадцать пять, не больше, огромные глазищи, короткие темные волосы с перепутанными прядками, острый носик… Она не могла не понравиться, хотя заигрывать с ней он бы не рискнул. По выражению глаз, по манере держаться, по уверенному тону – по всему чувствовалось, что у этой дамочки стальной характер. Она как та подлая конфета, об которую он недавно зуб сломал – грильяж называется. Снаружи выглядела шоколадной, а внутри оказалась твердой, как кусок бетона.

За окнами проплывала старая улица с округлыми поворотами. Неожиданно поднялся ветер и понесся навстречу автомобилю, припечатав к лобовому стеклу смятый конфетный фантик. Липы, прикованные решетками к земле, грозно затрясли гривами. По крыше забарабанил дождь, и Таня зябко передернула плечами. Рысаков на заднем сиденье громко икнул.

– Он на одного артиста здорово похож, – поделился шофер своим наблюдением. – На этого… из сериала «Совы – ночные птицы». Самого прикольного, маленького. Карлика-вампира! Ну, как его фамилия-то? А, Рысаков! Тихон Рысаков, вот.

– Это и есть Тихон Рысаков, – мрачно заметила Таня.

Не то что бы она хотела унизить любимца публики перед ценителем его таланта. Просто вскоре они окажутся на месте, и любимца придется каким-то образом транспортировать на третий этаж. Без помощи крепкого мужчины тут вряд ли обойдешься.

– Нет, правда? – Шофер ей сразу же поверил и так взбудоражился, что едва не въехал в пустую автобусную остановку.

– Правда, правда, – подтвердила Таня, волнуясь. – Только вы на дорогу смотрите, а то угробите достояние страны.

– А можно у него будет автограф попросить? – с воодушевлением спросил шофер, поглядев в зеркальце заднего вида. Вероятно, надеялся получше разглядеть своего кумира.

– Попросить-то можно, – ответила пассажирка. – Только вряд ли он даст. По-моему, он сейчас не в состоянии даже крестик нарисовать.

Тем временем дорога привела их к Таниному дому. Заведя машину во двор, таксист лихо подрулил к указанному подъезду, выключил мотор и сам вызвался дотащить Рысакова до квартиры.

– А вы его жена? – спросил он, сверкнув на Таню восторженными глазами.

– Коллега. Я с вечеринки уходила последняя, а он лежал на полу, – объяснила она. – Не могла же я его бросить.

На улице было холодно и противно. Фонарь, торчавший напротив подъезда, казался лейкой, из которой вовсю поливали двор. Ветер неистовствовал где-то наверху, и по небу тащились тучи, похожие на огромные китобойные корабли. Между ними, то появляясь, то исчезая, билась загарпуненная луна.

Таня сразу стала мокрой, как будто только что выкупалась прямо в одежде. Платье противно липло к телу, а прическа погибла безвозвратно. Извлеченный из салона и поставленный на нетвердые ноги Рысаков разлепил веки и посмотрел по сторонам изумленным младенческим взором. Потом, раскрыв рот и высунув язык лопаткой, попытался поймать летящие сверху капли, помотал головой и с пафосом заявил:

– Жизнь дается человеку для того, чтобы он утолял жажду! – И сразу навострился упасть лицом вниз.

Однако шофер был начеку. Он присел, подхватил Рысакова и ловко повесил его себе на плечо. Голова пьяного оказалась у него за спиной, а зад обратился к небесам.

По мостовой несся пузырящийся поток воды и, яростно ворча, уходил в забранный решеткой водосток. Таня поскакала к подъезду открывать дверь, шофер, тяжело ступая, двинулся за ней.