Да, если бы Вадим увидел меня сейчас, то обязательно бы сказал свою коронную фразу: «Ты слишком расточительно относишься ко времени».

И был бы, разумеется, прав. Нельзя так, надо делать хоть что-то. Но…

— Не нужно. Я сама уберусь, если будет необходимость.

— Хорошо, — кивнула Оля и быстро закрыла дверь.

Симпатичная. Интересно всё-таки, сколько ей лет? На сколько Вадим её старше?

Господи, да при чём тут Вадим…

И опять меня заточила ревность. Она сидела во мне, как бобр, который грызёт изнутри мой мозг, пытаясь построить из мыслей «хатку» — теорию об интимной связи Оли и моего мужа.

И у неё отлично получалось. Я даже почти видела, как Вадим, поставив Олю на колени, трахает её сзади. Вот прям здесь, на нашей с ним кровати.

Фу, какая гадость!

Я даже содрогнулась.

И тут же подумала — а Вадим… он как? Представлял меня с Ромой в течение этих двух недель? Почти наверняка ведь представлял. И в отличие от меня — я-то в глубине души понимала, что муж не спал с Олей! — он точно знает, что я ему изменяла.

Наверное, поэтому Вадим и испытывает ко мне такое отвращение, что даже сидеть рядом не хочет. Хотя не наверное, а точно…

И это отвращение было бы ещё сильнее, если бы Вадим знал, что и как я делала все эти дни. Да… хорошо, что он не знает…

В тот день, когда я рассказала Ромке про свою беременность, я плакала весь вечер и полночи — вторую половину ночи спала, устав рыдать. И наутро отправилась на работу с опухшим от слёз лицом.

На дворе стоял декабрь, вовсю валил снег, в витринах магазинов были развешаны новогодние украшения. И в офисе фирмы Вадима тоже. А у меня, когда я пришла на работу, настроение было похоронное. Я положила сумку на стол, посмотрелась в карманное зеркальце и пришла к выводу, что непременно нужно умыться и хотя бы немного накраситься — иначе Вадим сразу заметит неладное.

Мы с ним тогда работали в тесной связке — он сам взялся меня учить, и во время практики, и после неё. Я даже где-то с октября стала называть Вадима по имени и на «ты» — он настоял, заявив, что уже не мой преподаватель и ни к чему эти формальности. Вадима так называли все коллеги, поэтому перестроиться было легко.

Отношения у нас были сугубо рабочие, причём не столько «начальник-подчинённая», сколько «мастер-ученик». Я действительно воспринимала Вадима уже не как преподавателя, а как своего личного наставника, человека, который поможет мне построить карьеру. Я восхищалась многими его качествами — организованностью, пунктуальностью, аккуратностью, способностью находить интересные и нестандартные решения. Иногда я не могла понять, что Вадим во мне нашёл, ведь я во многом была его полной противоположностью…

И тем не менее он меня учил. В том числе — бороться с собственными недостатками. Получалось у меня так себе. Но я настолько дорожила мнением Вадима, что старалась изо всех сил. И разводить нюни на работе, сверкая заплаканным лицом, не собиралась.

По правде говоря, за всю свою жизнь я не дорожила больше ничьим мнением — если не считать мнения Аришки. Вадим всегда был для меня непререкаемым авторитетом. И тогда, и сейчас…

Я шла по коридору по направлению к женскому туалету, когда Вадим стремительно вышел из-за угла — он всегда быстро ходил — и буквально поймал меня в объятия.

— Лида? — Он сразу нахмурился, разглядывая моё лицо. — Ты плакала, что ли?

— Нет, тебе показалось, — пискнула я, пытаясь опустить голову, но Вадим не позволил, придержав мой подбородок.

— Ну да, конечно, — усмехнулся он, но в глазах всё сильнее разгоралось беспокойство за меня. — Лида, вариантов-то всего два — ты либо долго плакала, либо всю ночь бухала. Второй вариант не годится ввиду отсутствия характерного запаха, значит, плакала. Пойдём ко мне в кабинет, расскажешь, в чём дело.