— Лик, а мы похожи, да? — как будто прочитав мои мысли, высказался Рыжий.

Я еле удержалась, чтобы не скривиться, но все-таки ответила:

— Не думаю, если только цветом волос.

— Только у меня кучерявые, а у тебя волнистые.

— А сколько вам лет? — спросил вдруг Женя.

— О таком у девчонок не спрашивают, — резко ответила Ленка, но добавила: — Но если угадаете, мы подтвердим правильную цифру.

— Ну, — протянул Женя, глядя на Лену, — тебе лет 18, да?

— А Лике? — не унималась Ленка.

— Ну, лет 20, — сказал тот же Женя, а Рыжий поддакнул, замотав головой, давая понять, что солидарен с другом.

Да, никогда бы не подумала, что на фоне маленьких людей смотрюсь старше. В школе никогда не давали старше 15, всегда выглядела на свой возраст, а тут аж пять лет прибавили.

— Нет, не угадал. Совсем неправильно.

— Ну 18 же есть? — спросил Рыжий.

— Кому? — ухмыльнулась Ленка.

— Тебе.

— Мне есть, а ты с какой целью интересуешься? — опять ухмылялась она.

— Ну, чтобы не загребли, не дай бог, за растление малолетних, — заулыбался Женя, — а то всяких историй наслушаешься…

— Так, а что, у вас есть планы на нас, что так волнуетесь по поводу возраста? — опять задала вопрос Ленка.

— А как же, надо заранее знать, чтобы не попасть впросак. А то вот так сядешь лет на десять ни за что.

— Ну, так мне 15, — сообщила я и подняла глаза, наблюдая за реакцией.

Оба парня вытянулись в лицах.

— Ой, извини, обидели, — залепетали оба.

— Да не стоит, я понимаю, почему так вышло, — улыбнулась я и увидела, как Рыжий приуныл.

— О, погост, вы уже там бывали? — спросил Рыжий внезапно, увидев слева от себя надгробия.

— Да, пыталась туда сегодня Лику затащить, а она уперлась рогом и ни в какую.

— А чего ты, кладбищ боишься? — спросил Женя.

— Нет, не боюсь, но мне тут что-то не нравится. А я своему шестому чувству доверяю, знаете ли.

— И правильно делаешь, это кладбище для самоубийц. Тут столько историй про него рассказывают…

— Что? — вытаращила глаза Ленка. — А я-то и думаю, почему там все такие молодые.

— Я же говорила.

— Ага, многие из нашей деревни. И мы многих знаем оттуда. Кто повесился, кто под автомобиль кинулся, а кто и вовсе вены вскрыл. Там сторож раньше работал, а потом не выдержал и ушел. Говорит, надоело плач постоянный слушать и призраков гонять. Это ж никакие нервы не выдержат.

Он как-то рассказывал, что там девчонка есть одна, мы ее при жизни не знали, умерла раньше, чем мы еще на свет появились, так вот она замуж собиралась, а в день свадьбы увидела, как ее жених с ее лучшей подругой… ну того самого, это… — замялся Женька, не зная, можно ли при мне такое обсуждать.

— Сексом, что ли, занимается? — не выдержала Ленка.

— Ну да. Ну и эта… пошла в ванную, набрала воды и прямо в платье туда и загрузилась свадебном, а потом и вены вскрыла. Зрелище, говорили, жуткое было. Белое платье все в разводах красных было, мать кидалась потом на гроб, не могла отпустить. Дочь замуж отдать собиралась, а тут такое…

Ну и похоронили ее на этом кладбище, а теперь она ходит и пугает всех по округе. Здесь, говорят, после восьми вообще нельзя появляться.

— А как же идти домой, если задержался в вашей деревне? — заинтересовалась Ленка.

— Ну, только по дороге, которую вы переходили, когда к нам в деревню шли. Там дольше получится, но лучше так, чем тут, — ответил Женя.

— Пешком, что ли? — не поняла я.

— Да не, на машине, конечно, или на мотике, — ответил за него Рыжий.

— А я не верю во все это, — парировала Ленка, — сказки какие-то. Что ей, делать нечего, чтобы ходить по округе и людей пугать?