Не веря своим глазам, медленно поднимаю ресницы.

– Антон? – ахаю, растерянно смотрю на свои ступни. Могу только представить, как я сейчас выгляжу, и что он обо мне подумает. – Да вот… – всхлипываю, указав на босые ноги. – Решила разуться.

– Я спросил, где твой муж?

– Не знаю. Может, к шлюхам своим вернулся, – истерично смеюсь.

– Каким шлюхам? Ты бредишь?

– Дубайским. Разве ты не в курсе, сколько наших девочек сюда едут на заработки?

– Та-а-ак. Понятно, что ничего непонятно. Сиди здесь, никуда не уходи.

– Не вздумай ему меня сдать. Никогда тебе этого не прощу!

– Я просто воды принесу, ага? Ты же хочешь попить?

Только теперь понимаю, как пересохло горло. Неуверенно киваю.

– Только я не хочу сидеть здесь. Давай пойдем к морю? Там сейчас никого нет. Красота.

Ах, как много бы я отдала, чтобы и меня не было…

– Две минуты! Слышишь? Я на бар, и сразу же сюда. Хочешь к морю – пойдем к морю.

Антону я верю, потому что мне, наверное, очень нужно верить кому-то. Так странно – в любой другой ситуации я бы нашу встречу расценила как знак. А сейчас ничего даже не екает. Никакого волнения, никакой радости… Я выпита, я опустошена.

– Расскажешь, что случилось? – спрашивает, вернувшись.

– Не хочу. Давай просто посидим немного, - указываю на песок, - и я пойду.

– Ну, давай. Посидим.

А сам просовывает руки в карманы и отходит к кромке воды, тихий плеск которой постепенно вводит меня в легкий транс. Не знаю, сколько проходит времени, когда слышу торопливые шаги за спиной. Антон оборачивается. Торопливо шагает навстречу известно кому. Наверное, в глубине души я все же догадывалась, что тот сдаст меня мужу, потому что я совсем не удивилась его появлению.

– Лала… – обходит меня Назар. На пляже горят фонари, его взгляд останавливается на моих стертых в кровь ногах и резко к заплаканным глазам взлетает. – Ты все…

– Что? Не так поняла? – насмешливо кривлю губы, мне еще нет и девятнадцати, а я чувствую себя древней, разбитой, состарившейся за одну ночь.

Играя желваками, Звягинцев делает шаг ко мне. А я выбрасываю перед собой руку, предостерегая его от любых попыток приблизиться:

– Не смей. Даже пальцем теперь не смей меня трогать. Мне брезгливо.

У Звягинцева вытягивается лицо. Видно, мой ответ ударил, как я и хотела, больно.

– Я взрослый мужчина! У меня есть свои потребности, Лала. И если ты их не удовлетворяешь, не стоит обижаться, что…

– Ты справляешь нужду в отхожих местах? – недоверчиво качаю головой. Горло перехватывает, дерет, как при ангине. – Знаешь, что самое смешное? Ты ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы сделать меня своей по-настоящему. Ты ведь даже пальцем не пошевелил…