– В карету ублюдка! – рявкнул шериф, и я, получив ускорение древком копья, пробкой вылетел в двери трактира. Здесь меня приняли такие же умелые и крепкие руки двух служащих городской тюрьмы. Эти угрюмые люди в чёрных кожаных кафтанах с короткими дубинками за поясом быстро определили меня в карету с железными решётками на окнах. Возница лихо стегнул бичом по спинам казённых лошадей, и карета скрылась за поворотом, сопровождаемая конными рыцарями.

В голову полезли разные дурацкие, применительно к моменту, мысли. О том, что успел хорошо плотно позавтракать-пообедать. В тюрьме таких разносолов мне не видать. Пытать благородного эльфа, конечно, не будут… Но суд майората. Хм. Могут не заморачиваться и передать юстистам Дома Дориен. А с теми шутки плохи. Я у них соловьём запою! И ларец мой – тю-тю! Ай, как нехорошо-то! Надо быстренько что-то придумать.

Флегматичная морда тюремного служки маячила перед внутренней решёткой кареты. Что-то он поправлял, подкручивал в запоре, кряхтя и шмыгая носом. Острый чесночный запах пополам с сапожным дёгтем переполнял и без того душное пространство тюремного транспорта. Трясло на поворотах немилосердно. Мне пришлось раскорячиться, чтобы не задушить самого себя. Веревку ведь так и не сняли. Я упёр подошву правого сапога в уголок ножки железной скамьи, приналёг – и каблук успешно соскользнул, а я со всего маха треснулся лбом об решётку. Гаденькое хихиканье раздалось со стороны тюремщика. Пришлось повторить попытку. На этот раз удачно. Каблук отскочил и об пол звякнул золотой империал.

– Чевой-та там, а!? – вякнул голосок из-за решётки.

– Можно вас, любезный? – подтолкнул я носком сапога монету под дверь в перегородке. Короткое шуршание и золотой исчез, как его и не было.

– Мне бы записочку передать.

– Не положено аристованным, значица так!

– Так я же не врагам каким, господину Магистру, прошение!

За перегородкой воцарилось молчание на целую минуту.

– Не положено, надо старшему смены сообщить!

– Ну и сообщи, если хочешь, только ведь тогда делиться придётся.

– Ха, чем делиться-то?

– Так, а я что говорю, что было? Не было. Но отнесешь весточку – будет ровно в пять раз больше! Я стал торопиться, в окне показались вымпелы, развевающиеся на донжоне замка майората.

– Давай на словах – а то я не шибко грамотный, а вдрух ты крамолу какую напишешь, мне за это карачун выйдет!

Вот ведь перестраховщик хренов!

– Ладно, передай секретарю Магистра ордена Рыцарей Креста Герхарда фон Камелькранца, зовут его Гельмут, слово в слово: «Эскул. Тюрьма майората. Обвинение Дома Дориен». Повтори!

– Ну, эта, значица, Эскул. Тюрьма, короче. Обвинение Дома Дориен.

– Ну, хоть так, молодец. Только поспеши! И тебя ждёт награда!

– Усё. Заткнись, приехали! – прошипел напоследок тюремщик. Карета проехала через подъёмный мост под надвратной башней замка майората и свернула в правый проезд к тюремным воротам. Возница круто осадил лошадей, лихач долбанный, что стоило мне ещё пары шишек и неприятных минут…

Вывели меня на свет божий все те же служки, и я, хромая на правую ногу с сапогом без каблука поплёлся с ними по длинному тёмному коридору, полого спускающемуся к тюремному блоку. По ходу движения мы свернули несколько раз. Тюремщики освещением себя особенно не баловали, обходились одним плохоньким факелом, позволяющим не столько увидеть путь, сколько не стукнуться лбом о низкие своды.

Наконец, мы прибыли к очередной двери, которая хоть и выглядела неказисто, но на поверку оказалась прочной, из дубовых досок, сшитых полосами зачарованного железа. Вот оно как. Словно колдуна какого сажают.