— Артём... — прошу. Чтобы медленнее, чтобы быстрее. Чтобы...

Он врезается в меня, в следующий момент боль и возбуждение вступают в термоядерную реакцию. Выброс тепла парализует неожиданностью. Именно тепла — мягкого, неотвратимого. Я напрягаюсь всем телом, тону, захлебываясь. Жалобно всхлипываю, забывая гасить стоны.

Я... никогда такого не испытывала. Горячие волны расходятся от низа живота и устремляются к кончикам пальцев. А я плыву на них, как на сап-доске, полностью отдавая контроль над собой и ситуацией.

Насаженный на раскаленный член Галчонок трепещет. Адское напряжение последних дней исчезает, и я впервые чувствую себя живой.

Дрожу, но теперь не от страха и холода. Осмелев, целую Артёма в грудь, в плечо, слизываю капельки пота. Он наклоняется, и я с нежностью отвечаю на поцелуй в губы. Долгий, чувственный. Мне так вкусно! Обо всем забываю!

Огненная же, заживо сгорающая грешница, а кислород необходим пламени. Артём резко выходит, подхватывает меня на руки и как невесту бережно несет в комнату. Я пикнуть не успеваю, как оказываюсь на мягкой кровати, а он сверху. Обнимаю его за шею. Смеюсь.

Остатки сердца колошматят на максимум. Артём накрывает телом.

— Ох*енная ты, — выдает в губы с жаром. Пошло, грубо, с восхищением. Именно так, как любил только что.

Пальчики ног подгибаются, я улыбаюсь, пробуя его грубоватую прямолинейность на вкус. Она искренняя, я бы, наверное, могла к такому привыкнуть.

— Шикарная бл*дь, — произносит Артём следом. — Сейчас резинку только поменяю.

Словно из шланга ледяной водой окатывает.

Он сказал «шикарная...» кто?

Мир обрушивается.

Я делаю вдох, срываюсь с небес и падаю в ад. Он замерзший, вы знали? И тут же становится холодно. Тишина уши закладывает. Застываю. Вновь не живу, привычно леденею каждой клеткой.

А чего ты, блин, хотела? Именинник повысил тебя до спальни и заодно поставил на место, назвав той, кем являешься.

Киваю самой себе. Что я была с Артёмом, как со своим, он знать не должен.

Где уверенная в себе, циничная Галина? Она мне нужна. Необходима, чтобы умом не двинуться.

В комнате темно. Артём сидит на краю кровати. Всё еще учащенно дышит. Открывает тумбочку и шарит там. Потом включает ночник. Оборачивается.

— Кровь. У тебя месячные? — Смотрит в глаза будто обеспокоенно.

Не грубит, не злится, просто спрашивает. Я же теряюсь и вновь боюсь его до смерти, словно он орет сейчас благим матом. Губы пересыхают. Стыд, позор, ужас — все возвращается. Надеюсь, мы с ним никогда больше не увидимся. Никогда на свете! Как это пережить-то можно?!

— Галь, у тебя кровь.

Делаю над собой неимоверное усилие и нацепляю улыбку.

— Ты у меня первый. Я думала, знаешь. — Прокашливаюсь и улыбаюсь шире: — С днем рождения!

9. Глава 8

— Спасибо, — произносит Артём.

Восторгом не светится. Отводит глаза, приподнимает брови. Машинально завязывает презерватив узлом.

— Пожалуйста.

— Так вот почему «особенная девочка». Зашитая. — Он встает. Сразу как-то обидно усмехается, обесценивая мою боль. — И какой я по счету «первый»?

Кровь отливает от низа живота и ударяет в лицо. Улыбаться больше не получается. Беру подушку и прикрываюсь.

— Что?

Артём подходит к столу и бросает использованную резинку в урну. Открывает бутылку с водой, делает несколько глотков. Я наблюдаю за ним внимательно. Истолковав слежку по-своему, он кидает мне вторую бутылку. Ловлю.

— Да нет, правда первый, — искренне заверяю, тоже пью. — Единственный. — Щеки горят. Как же унизительно доказывать мужчине подобное! — Это и есть подарок твоих друзей.

Артём кажется еще выше ростом, чем раньше. Вытирает губы тыльной стороной ладони. Хмурится.