Тимофей оглядывал окрестности с небольшой возвышенности возле дорожной развилки. Одна дорога здесь шла на юг, из Тифлиса в сторону Эривани и потом далее к Нахичеванскому ханству, а другая – на восток, к Каспийскому морю. За спиной возвышались горы Варденисского хребта, а перед глазами была бескрайняя ширь высокогорного озера Севан или, как его называли армяне, – Геламского моря. Величественная картина – высоченные горы и огромная, необъятная водяная гладь! Только тут, на Кавказе, он мог такое увидеть.

Два десятка драгун с несколькими казаками расположились на самой развилке, а Гончаров с Блохиным оглядывали окрестности. В селе в это время шла суета: по улочкам сновали люди, везли к базарной площади на осликах и на лошадях какие-то мешки.

– Гляди, Тимох, как только про серебро услышали, сразу все нашлось, – кивнул в сторону Меца Ленька. – А то ведь плакались поначалу, что хан все подчистую из домов выгреб. Теперь-то этого провианта нам надолго хватит, а там, глядишь, и войсковой караван с припасами подойдет.

– Это точно, – кивнул Гончаров. – Только нам скоро обратно уходить. Унтера говорят, через пару недель третий эскадрон на замену должен прийти, а нас в Гянджу на квартирование и отдых пока отведут.

Вскоре послышался звук трубы, и заслон снялся со своего места. Три местных караульных так и сидели на том месте, где их усадили на землю. Проезжающий мимо урядник что-то сказал своим, пара казаков спрыгнули с лошадей и развязали стягивающие руки веревки.

– И больше чтобы не тыкали в русских железкой! – погрозил им нагайкой урядник. – В следующий раз секир башка будет! Понятно?! Отдайте им все!

Казаки проехали дальше, а перед продолжающими сидеть на земле караульными валялись плохенькая сабля, два копья и поломанные луки.

– Здравия желаю, ваше благородие! – Тимофей, ведя Чайку, ловко перекинул повод в левую руку и вскинул ладонь к каске.

Офицер в егерской форме пристально его оглядел и заулыбался:

– А я уже пару раз тебя мельком видел, думал, неужто же это тот самый книгочей? Гончаров ведь? Правильно?

– Так точно, ваше благородие, он самый, – расплылся в улыбке Тимка. – А я хотел было подойти, да как-то неудобно.

– Отчего же, голубчик? – хмыкнул капитан. – Мы ведь с тобой так хорошо беседы о литературе вели, да и земляки ведь. Зря стеснялся. А ты возмужал, подрос за этот год. Даже глаза как-то по-другому смотрят. Нет в них уже того, отроческого, легкого взора. Да-а, война, Гончаров, она быстро меняет людей. Как с книгами у тебя, читаешь ли?

– Да когда же читать, ваше благородие? – ответил с легкой улыбкой драгун. – Все время служба, походы – как-то не до этого было. Попервой, пока в эскадроне не обжился, и минуты свободной даже не было. Да и откуда здесь книгам, ваше благородие, в этой глуши взяться?

– Здесь-то да, на этом выходе и у меня с этим туго, – согласился Одиноков. – Но не вечно же нам у этого горного аула торчать. – Давай так поступим: как только мы обратно в Гянджу вернемся, так ты сразу же меня там найди. У меня целых два чемодана книг в полковом обозе имеется. Ну и чего они там без дела пылятся? Ну что, найдешь? Обещай, Тимофей!

– Так точно, ваше благородие! Есть найти вас! – радостно выкрикнул драгун.

– Вот и молодец, – улыбнулся Петр Александрович. – Ну, давай, братец, удачи тебе, пойду я на командирский совет. Есть сведения, что татары со стороны Эривани зашевелились. Похоже, горячие деньки для нас скоро грядут.

– Спасибо, ваше благородие! И вам удачи! – Тимофей, провожая взглядом командира егерей, вскинул руку к каске в воинском приветствии.