– Доставай там все, что к чаю.

Радостно полыхнув взглядом, Глафира моментально накрыла на стол. Не ожидавшие такой роскоши мальчишки притихли, рассматривая угощения квадратными от восторга глазами.

– Налетай, пацаны, – скомандовал Мишка, налив им чаю.

Пока парень угощал мальчишек, Глафира увела немного успокоившуюся подругу за печь, что-то тихо ей втолковывая. Заметив, как тетка сунула в сумку ковригу домашнего хлеба, он жестом подозвал ее к себе и, указывая на пряники, велел:

– Все, что там у нас осталось, собери и им отдай. А проводишь, поговорим.

Быстро кивнув, Глафира метнулась в свой закуток и, что-то приговаривая, принялась шуршать, словно электровеник. Вскоре большая корзина была набита до краев. Мальчишки, осоловевшие от еды, отвалились от стола, глядя на Мишку почти влюбленными глазами. Чуть усмехнувшись, он выдал каждому из них по прянику с собой и велел собираться. Марфа попыталась еще пару раз грохнуться на колени и все порывалась поцеловать ему руку, на что Мишка вынужден был отреагировать, как пес на кота.

Тетка кое-как вытолкала подругу за порог, избавив его от всех этих излияний, и Мишка, облегченно вздохнув, вернулся к столу. Налив себе еще чашку чаю, он дождался возвращения тетки и, усадив ее напротив, прямо спросил:

– Что у нас с солониной? До весны дотянем?

– Еще и останется, – решительно кивнула та. – А рыба соленая еще с той зимы осталась.

– А с деньгами как?

– Я без малого восемь рублей уже собрала. Чего надо будет, всегда купим.

– Хорошо. В общем, отбери там им солонины, рыбы соленой, соли, овощей каких. Ну, сама разберешься. И скажи, пусть пацаны к нам за дровами и углем прибегают. Я глянул, до весны нам хватит. Только с санками. А то половину по дороге рассыплют.

– Спаси тебя Христос, Мишенька, – вдруг всхлипнула Глафира. – Марфа баба добрая. Меня сколько раз от Трифона укрывала. Да только не свезло ей. В прошлом годе муж простыл да через два месяца помер. Вот теперь с детьми и мыкается.

– Ну, чем можем, поможем, – устало кивнул Мишка.

Весенняя капель вывела Мишку из мрачной созерцательной задумчивости. Осознав, что скоро будет год, как он оказался в этом странном, удивительном мире, парень отложил все дела и, выбравшись из дома, замер посреди двора, с удовольствием подставив лицо теплому солнышку и вдыхая чистый воздух, наполненный запахами просыпающейся тайги и талой воды.

– Твою ж маман! Почти год прошел, – проворчал Мишка себе под нос, складывая руки на груди. – Сколько мне сейчас, по местным меркам? Вроде пятнадцать, тетка говорила. Выходит, еще как минимум три года буду дурью маяться, пока получится хоть что-то самостоятельно делать. Ну, и чем займемся, окромя хозяйства?

– Сынок, ты чего там? – окликнула его тетка, сбивая с мыслительного процесса.

– Да так, смотрю, чего нам за лето сделать надо, – нашелся парень.

– Так а чего надо-то? Баню поправить да огород вскопать. Ну, сена потом накосить, – принялась перечислять Глафира.

– Угу, воды наносить, тесто замесить, печку затопить, блин, я тут с ума сойду в таком режиме, – буркнул про себя парень. – Карусель. Бег по кругу. Нет, надо срочно в тайгу уходить. Заимку ставить.

– Ты чего задумал, Мишенька? – подойдя поближе, осторожно спросила тетка.

– В тайгу идти надо. Заимку свою ставить, – вздохнул Мишка. – Пока время есть.

– По весне?!

– А когда? Зимой надо было? Осенью самая охота начнется.

– Неужто один ставить будешь?

– Вот думаю, кого в помощь брать.

– Так, может, мальчишек Марфиных возьмешь? Заодно и промыслу их обучишь.

– Им учиться надо. Грамоте. А то так и будут всю жизнь или по тайге шастать, или на копи спину ломать. Да и какие из них помощники? Дети еще. Не приведи Бог, бревном привалит, – скривился Мишка, которому совсем не хотелось становиться вожатым в детском саду. – Нет. Сначала надо заимку поставить, обжить ее, а потом уж учеников брать.