– Да ты философ.

– А что делать? – отшутился я. – Ниже пояса не работает, придется учиться пользоваться головой.

Я видел, что он под маской делового человека волнуется о чем-то, по-настоящему волнуется. Не обо мне – плевал он на меня. О чем-то важном лично для него.

– А почему вы торопитесь с подписанием бумаг?

Отец Тани вздохнул, встал с кресла, прошелся по палате. Потом встал у окна и, не глядя на меня, сказал:

– Пока было неясно, выживешь ли ты, я Таню на всякий случай из страны отправил. Сейчас она в Штатах. Хочу вернуть ее побыстрее. Боюсь я за нее. Она там одна, жизни той не знает, и помочь ей я не смогу, если что случится.

Видно, ему хотелось поговорить о наболевшем, он продолжил:

– Она чуть ли не каждую неделю пишет, что слышала выстрелы. То полиция в кого-то стреляет, то банды черных и латиносов между собой отношения выясняют, то жертва ограбления начинает отстреливаться от грабителей… В мирном городе, в хорошем районе – и стреляют. Я каждый раз читаю ее письма – и боюсь. Вдруг нарвется на грабителя или на случайную пулю?

Владимир Васильевич сунул руки в карманы, прошелся из угла в угол. Он подавлял, в его присутствии палата казалась меньше, чем была на самом деле.

– Потом, она с парнями там знакомится. Она пишет об очередном парне, а я боюсь – вдруг изнасилует или покалечит? Мало ли уродов.

Вздохнул.

– А больше всего я боюсь, что она по глупости и от безделья на наркотики всерьез подсядет, там этого добра хватает, и на этом ее жизнь закончится.

Я прислушался к своей интуиции. Собеседник не врал. Он действовал в своих интересах. Он готов заплатить мне за подписание договора, но если я не соглашусь – и без него обойдется. Может, судье заплатит через адвоката. Я потом смогу на них в суд подать, но это будет другой суд, о возмещении ущерба, а не уголовный.

– Я не против подписать соглашение. Но над суммой компенсации вам стоит поработать.

– Сколько?

Я прикинул, какие аргументы могут выдвинуть адвокаты при оценке материального ущерба. Россия – не США, тут компенсации в миллионы долларов присуждать не станут.

– Десять миллионов рублей.

– Хорошо. Адвокат завтра заедет.

Так состоялась наша сделка. Я извлек из паршивой ситуации хоть что-то полезное.

Можно ли деньгами оценить инвалидность? Нет. Но и другого варианта нет. Разве что в отместку сломать позвоночник Татьяне, но мне от этого легче не станет. Вот и свелось всё к выплате денежной виры, как делается в Том Мире, и как было принято в европейском праве начала средневековья. Века идут, а по сути ничего не меняется.

* * *

После встречи с адвокатом ко мне пришел лечащий врач. Он излучал уверенность и оптимизм.

– Мы проведем несколько анализов, проверим ваше состояние, если не найдем осложнений – через пять дней выпишем. Реабилитацию будете проходить дома.

Я впал в ступор.

«Выпишут? Серьезно? Лежащего пластом больного, у которого нет половины внутренних органов? Через пять дней?».

– Простите, а как вы себе представляете мою жизнь вне больницы?

– Вы должны понять – мы занимаемся лечением. Ваше состояние стабильно. На быстрые улучшения рассчитывать не стоит. Всё, что могли, мы сделали, больше мы ничего для вас сделать не можем. Уход за инвалидами – не наша работа, если это вам необходимо – есть специализированные заведения.

– Угу. И грант на мое лечение кончился.

– И это тоже, – смутился врач.

Он был еще слишком молод, не привык обсуждать, сколько денег стоит человеческое здоровье или жизнь.

В принципе, врач был прав. Действительно ведь они меня вылечили, насколько это возможно, а дальше – не их дело. Мою койку ждет какой-то другой больной.