– Вовсе нет, – печально ответил он. – Я не умею обращаться с женщинами. Они не видят во мне никакой пользы. Это ужасно.

Она улыбнулась.

– Ну, уж! А я слышала, что они падают перед вами как кегли, – она поправила выбившийся локон. – Взять хотя бы эту миссис Берингтон сегодня.

Он покачал головой.

– У меня здесь нет никаких шансов, дорогая. Что я могу? К тому же это было бы нечестно по отношению к моему другу. Мистер Марч мне глотку перережет…

– Мне кажется, мистер Марч ей порядком надоел. Она не любит скупых мужчин.

Беллами поднял брови.

– Этого я не допущу! Харкот вовсе не скуп. Что угодно можно о нем сказать, только не это.

Она пожала плечами.

– Ну, ладно, не скуп. Значит, дело в другом.

– Боже мой… ты хочешь сказать, что он стеснен в средствах? Харкот стеснен в средствах… не может быть!

Она улыбнулась, словно говорила: «Я бы могла вам много чего рассказать, если бы захотела».

Беллами разменял десятифунтовую банкноту и пошел играть на «фруктовом» автомате. Проиграл два фунта, посмотрел на часы. Было полдесятого.

– Вот, что я тебе скажу, – заявил он. – Мы выпьем сейчас маленькую бутылочку шампанского. Я чувствую себя отлично. И мне хочется с тобой поболтать.

– Вы – просто умора, мистер Беллами, – сказала она и пошла в кладовку за шампанским.

Когда она вернулась, Беллами стал рассказывать ей истории о людях, которые сколачивали и теряли большие состояния. Они осушили бутылку. Беллами заказал еще одну.

Через десять минут она уже называла его Ники.

Когда Беллами прибыл на вечеринку к Кэроле, он был уже навеселе. Даже прогулка от «Малайского клуба» через площадь Беркли не смогла нейтрализовать последствий, произведенных несколькими бокалами шампанского и стаканчиком рома «Бакарди».

По дороге он размышлял о Кэроле. Он прекрасно понимал, что случай был совсем не подходящий, чтобы являться к ней в таком виде, и испытывал некоторые угрызения. Он помнил, что она позвала двух или трех своих чопорных родственников. Зная, что и в обычном-то состоянии они не больно жаловали его, он подумал, что нынешний не безупречный его вид лишь укрепит их сомнения.

Кэрола встретила его в холле. Она улыбалась. Беллами, который слегка покачивался, передавая пальто и шляпу горничной, заметил, как улыбка стала гаснуть на ее лице, и почувствовал легкий укол совести. Они стояли друг против друга в некоторой неловкости.

Кэрола была среднего роста. Овал ее лица красиво обрамляли рыжие тициановские волосы. С тех пор как они познакомились, Беллами очень часто думал об их необыкновенной красоте. Черты ее лица были тонкими, правильными, а темно-голубые глаза спокойно смотрели на мир, который она считала недурным местом, чтобы в нем не происходило.

Беллами полагал, что лицо ее свидетельствует о глубине ума и тонкости чувств, и знал, что большинство ее родственников недоумевают, какого черта она в нем нашла. Усмехнувшись про себя, он подумал, что, по существу, готов был разделить их недоумение.

Даже он понимал, что стыдно компрометировать Кэролу на публике. Но по размышлении заставил себя утешаться тем, что пьющий человек не может позволить себе быть столь щепетильным по поводу таких мелочей.

– Ты под мухой, Ники, – холодно сказала она и, слегка повысив голос, добавила: – а ведь я просила тебя быть трезвым.

Он неопределенно усмехнулся.

– Все в порядке, Кэрола. Я не так уж пьян и обещаю не напиться. Я буду невинен и мил, как новорожденный голубок.

Не успела она ответить, как появился Харкот Марч. Позади него Беллами краем глаза заметил Айрис Берингтон, которая успела уложить волосы со времени их недавней встречи. Оценил он и ее строгое, хорошо сшитое вечернее платье.