Старейший астролог выступил вперед и развернул пергаментный свиток:

– Мудрый хан, мы все ночи напролет не спали и наблюдали за светилами, и они все рассказали нам. Тот, кто приближен к тайнам, знает многое. В Бухаре мы долгое время служили повелителю, не было случая, чтобы не исполнилось предсказанное.

– Он говорит истину, – чинно поклонились хану два других звездочета. – Только избранным аллах открывает пути Вселенной и звезд в небе и на земле!

– И вот мы составили гороскоп, милостивый хан, – снова сказал старший астролог. – Ты можешь сам судить, куда уклонился Марс! Он мечтает о крови. Сочетание созвездий говорит нам, что чужеземцы вторглись в благословенную землю и будет несчастье. – Астролог протяжно вздохнул. – Ох, горе головам нашим, но светила небесные сулят помощь аллаха тебе, и ты будешь непобедим…

Старец говорил долго и витиевато. Зажав виски ладонями, Кучум силился понять сказанное и не мог. Внутри у него все закипело, хотелось пнуть в тощий зад астролога ногой и выгнать его из шатра, но хан только шевельнул ладонью, давая понять, что беседа окончена. Астрологи удалились. Хан сказал рабу:

– Мы с тобой лучше звездочетов знаем свое будущее. Надо слать гонцов по улусам и сзывать воинов. Этот русский пришелец силен и лукав…

С каждым шагом берега становились оживленнее. Конные татары, не скрываясь, скакали по берегу рядом со стругами.

– Аман-ба, русский смерть ищет! – задираясь и сверкая острыми зубами, кричали наездники.

– Э-гей, она у тебя за плечами, гляди! – звонко отзывался Иванко Кольцо, стоя на носу ладьи. – А у меня она э-вон где! – взмахнув клинком, показывал он. – Враз благословлю!

– Эй, донгуз, наш абыз помолится, и конец тебе!

– Абыз свиное ухо обгрыз! – схватившись за бока, хохотал Иванко.

В ответ оперенная стрела сбила шелом у Кольца. Иванко хвать пищаль, поднес к ней огонек, и, будь ласков, татарин протянул ноги. Но не бежали сейчас прочь другие и не дивились больше на невидимые стрелы. В ответ пускали тысячи остро отточенных стрел. Лихо доводилось!

Пимен – кормчий и строитель стругов, – намазывая медвежье сало на кровоточащие раны братов, по-старинному пел:

Голос у него грудной, ласковый.

Казаки дружным хором ответили Пимену:

По лесу пошло эхо. Впереди шумела вода. Кормчий насторожился, поднял руку:

– Тихо, не дыхни, браты!.. Так и есть!..

Пимен передал кормчее весло другому, а сам перешел к батьке.

Ермак поднял глаза от воды и душевно сказал кормчему:

– Хорошо пел, за душу взяло. Ничего нет сердечней русской песни. Что лежит на сердце, того не купишь…

– Батька, – откашлявшись, сказал Пимен. – Останови струги. Догадка есть – поставили татары под водой рыбий зуб – остроколье, чтобы ладейное дно вспороть. Я на долбленке сплыву, дознаюсь.

– Добро, – согласился Ермак. – Выводи, Пимен, из беды.

Все выглядел старик и вернулся быстро.

– Ну, дело известное, – оповестил он. – Сам поведу своих лебедей.

Опять подняли паруса, и Пимен, став на носу, вскинул руку. Кормщики зорко следили за ней. Чуток повернет ладонью старик, и струг податливо следует вслед мановению. Сорок стругов след в след летели по темной реке. И видел Ермак, как мелькнули в воде волчьей пастью острые колья, торчком навстречу, но струги, скользнув бортами, пронеслись мимо.