– Бей бородатого лешего! – вспыхнул Брязга.

– А ты попробуй, сдачу получишь! – внушительно ответил часовой.

Ермак протянул руку и, оборотясь к ватажке, сказал:

– Не кричать, братцы. Мы на русской земле и по государеву делу поспешили. Эй, честный воин! – обернулся он к стрельцу. – Скличь старшого!

Московский стрелец пытливо взглянул на Ермака и отошел сердцем.

– Скличу враз! – ответил он и, приложив к губам ладошку, зычно позвал: – Андрейка, поди сюда!

Из сторожевой будки вышел высокий статный молодец в голубом кафтане с кривой саблей на боку. Он дружелюбно спросил:

– Кто звал?

Ермак поклонился ему и сказал учтиво:

– Торопились мы с Дона с вестями к астраханскому воеводе. Тут на тычке не к месту о том толковать. Пропусти в крепость!

Андрейка огладил кучерявую бороду:

– Вижу – с дальнего пути люди. Что ж, милости просим. Айда-те, впускай донцов!

Медленно опустился тесовый подъемный мост. Широко распахнулись окованные медью ворота крепости, и казачья ватажка молчаливо въехала на широкую площадку, окруженную крепкими строениями…

Ермака с товарищами провели в каменную светлицу. Впереди легкой поступью шел все тот же стройный стрелец Андрейка. Он удивлялся казакам:

– И как вы только добрались до Волги: ведомо нам, что в степи ноне неспокойно, – ногайцы и татары помутились.

Ермак не успел ответить, так как распахнулась дверь и он переступил порог. В обширной горнице со слюдяными окнами разливался теплый золотой свет. От выбеленных стен свет усиливался, и в покое было приятно. За дубовым столом, низко склонясь, сидел подьячий с реденькой бородкой и усердно скрипел гусиным пером. При виде донцов он поднял голову и выжидательно уставился плутоватыми глазами в пожилого, но крепкого ратного человека, одетого в серый короткий кафтан с белой перевязью, за которой красовалась пищаль с золотыми насечками. На тесовой скамье лежала сабля.

Ермак быстро все охватил взглядом, оценил и понял, что перед ним стоит добрый воин. Андрейка торопливо шепнул:

– То и есть воевода Черебринской!

Астраханский военачальник поднял голову и пытливо оглядел станичников.

– Казаки! С Дона! – сразу определил он. – С хорошими или плохими вестями? Кто из вас старшой?

Донцы переглянулись, вперед выступил Ермак и поклонился:

– До вашей милости пожаловали. И как только сгадали, кто мы такие?

– Виден сокол по полету, а птица по перу! – крепким добродушным говорком отозвался голова крепости. – Тут, на краю света, всему научишься и всякого станешь примечать. На Волге, что на большой дороге: берегись да поглядывай! Ну, сказывай, казак, какое горе пригнало к нам?

– По воинскому делу, – сдержанно сказал Ермак и покосился на подьячего, который, прижмурив лукавый глаз, усердно слушал. – Уместно ли при сем лукавце речь держать?

– Это верно, лукавец, зело изрядный лукавец Максимка, хитер, но крест целовал на верность и тайну не вынесет из сей избы.

Подьячий сделал постное лицо и заскрипел пером.

Ермак сказал:

– Турский султан надумал Астрахань повоевать. Послал он большое войско. Ведет Касим-паша янычар, спагов, а с ними орда Девлет-Гирея.

Лицо воеводы омрачилось, глаза сверкнули.

– Вот как! Вновь поднялись! – вскричал он. – Сказывай, казак, дале!

– Двинулся Касим-паша с пушками и воинскими припасами на Дон, – продолжал Ермак. – Из Азова на каторгах все везли. Надумал паша Переволоку изрыть и донскую воду с Волгой породнить, да не пришлось…

– Пуп, что ли, надорвал? – усмехнулся воевода.

– Не по силам выпало, да и казаки степь пожгли, колодцы засыпали, а сейчас мы попалили все: пожарищем Касим-паша идет, поубавит силы!