Сегодня со мной была казачья, как я ее называл, «рабочая шашка». Она мне была более по руке. Расту еще! Жаль, йогурт «Растишка» не дают в этом мире!

– Хорошо удар поставлен. – Никифор посмотрел на отца. – Батька, может, посмотрим, как Тимофей рубиться умеет?

– А давай! Тимоха, против Никифора выйдешь на учебных? По голове и кистям не бить. До трех пропущенных ударов.

– Давайте попробуем, дядько Петро.

Я взял затупленную учебную шашку и оценивающе посмотрел на Никифора, который разминал кисть, вращая другой учебной шашкой.

«Учебная-то учебная, но даже если плашмя ею получишь, мало не покажется, – думал я, прикидывая, как построить бой против Никифора. Тот на полголовы выше, руки длиннее, привык рубить. – Что ж, будем резать, как длинным ножом на противоходе. Армейский ножевой бой спецназа я еще не забыл».

Никифор встал в правостороннюю стойку, перенеся всю тяжесть тела на левую ногу, сохраняя отвесное положение корпуса. Его клинок в согнутой в локте правой руки смотрел мне затупленным острием куда-то в область глаз. Я принял такую же стойку.

– Начали, – подал команду атаман Селеверстов.

Никифор сделал быстрый выпад в мою сторону, нанося колющий удар в район груди. Я отшатнулся назад, разрывая дистанцию, а когда Никифор стал возвращаться в исходную стойку, нанес режущий удар в выставленную переднюю ногу казака. Как я и ожидал, к такой «подлости» Никифор был не готов – все же строевых казаков больше учили рубиться на коне. Я сделал еще подшаг в сторону Никифора и, отводя предплечьем левой руки его кисть с зажатой шашкой, одновременно обозначил удар снизу-вверх от паха к шее, а делая шаг назад, «рубанул» наискось, легко задев правое плечо и грудь Никифора.

– Стоп. Убит! – Старший Селеверстов поднял руку, останавливая Никифора, который попытался что-то сказать. – Еще раз! К бою! Готовьсь! Начали!

Никифор нанес рубящий удар справа в висок, я же, увидев начало его удара, сделал, приседая, шаг вперед и вправо и, скрутившись телом на 180 градусов, обозначил круговой удар назад по ногам Никифора, еле успев остановить шашку перед его правой ногой. После чего быстро встал из приседа.

– Стоп! Никифор, а ты без ног остался! – Атаман сплюнул. – Еще раз! К бою! Готовсь! Начали!

В этот раз Никифор не стал нападать первым, а ждал, когда я попытаюсь нанести свой удар. Я не стал его разочаровывать и, в движении вперед перекинув шашку в левую руку, поменял стойку, после чего «резанул» Никифора по локтю правой руки, случайно попав в локтевой нерв. Выдав матерную тираду в три колена, Никифор выронил шашку и схватился за негнущуюся в локтевом суставе правую руку, продолжая что-то шипеть сквозь стиснутые зубы.

– Чего стоишь? Добивай! – будто кнутом стегнул меня по ушам крик атамана.

– Дядько Петро, я нечаянно! Просто случайно в нерв локтевой ему попал!

– Причем тут чаянно-нечаянно! Ты что, Тимофей, не понимаешь? Сопляк, прости меня, Господи, лучшего рубаку станицы уже три раза «убивает»! Это что, нормально?

– Батька, да случайно все это. Просто Тимофей не по правилам рубится! Так не делает никто!

– В бою, орясина, ты тоже будешь просить по правилам драться? Тебя уже три раза на тот свет Тимофей отправил. Что, Никифорушка, засопел обиженно, или я не прав?

– Да прав, батька, только Тимоха неправильно бьется…

– А ты что скажешь, Тимофей? Этому тебя тоже дед научил?

– Левой рукой шашкой биться дед учил. Он мне часто правую руку привязывал к телу, чтобы я в течение дня все левой рукой делал. И этому удару левой рукой в локоть после перехвата шашки дед научил. Только он говорил, что эту ухватку можно применять в бою один на один и когда больше никто схватке не помешает. А вот удар в ногу и потом крестом, после отвода вооруженной шашкой руки у Никифора, и приседая по ногам, я здесь придумал. Он же меня выше и сильнее. Тут только быстрота и хитрость спасти меня могли.