– Да, в своей семье точно нет, – тихо сказала дочь.

– О-па, вот так сюрприз, – сказал, вытаращив глаза, Гарри. Это были его первые слова после оглашения нового завещания.

Я обратил внимание, что Пуаро сидел в это время неподвижно, как статуя.

Орвилл Рольф воспользовался моментом и, ткнув меня в бок – если, конечно, прикосновение столь пухлого локтя можно назвать тычком, – сказал:

– Отличный цыпленок, Кэтчпул. Превосходный. Бригиду можно поздравить. Что? Налетайте, чего вы ждете?

Признаюсь, я не нашел в себе сил ответить.

– Разве это не бессмысленно – оставлять все тому, чья смерть уже близка, в то время как тебе самой, возможно, предстоит здравствовать еще долгие годы? – спросил Кимптон у леди Плейфорд.

– Рэндл прав, – сказал Скотчер. – Все знают, что меня ждет. Пожалуйста, Эти, вы так… Нет ведь никакой нужды… – Казалось, закончить предложение ему недостало сил. Вид у него был абсолютно опустошенный.

Софи подняла стул, который Скотчер, вставая, уронил на пол. Затем помогла ему сесть и протянула стакан воды.

– Выпей сколько сможешь, – заговорила она настойчиво. – Тебе станет лучше. – Но Скотчер едва мог держать стакан, так что Софи пришлось самой направлять его руку.

Этот спектакль показался мне крайне любопытным. Разумеется, новость леди Плейфорд потрясла всех – но почему она так огорчила самого Скотчера? Разве не достаточно было бы сказать: «Как глупо, я ведь не доживу до наследства, это всем известно»?

Тут Дорро вскочила. Ее рот открывался и закрывался, но из него не доносилось ни слова. Одной рукой она мяла ворот платья.

– За что вы ненавидите меня, Эти? Вы ведь знаете, что единственными, кто пострадает по-настоящему, будем я и Гарри, но вы не можете так не любить своего сына! Или вы наказываете меня за то, что я не могу родить ребенка? Клаудии ваши деньги не нужны – она и так вот-вот породнится с одной из богатейших семей мира…

Кимптон перехватил мой взгляд. И улыбнулся, точно говоря: «А вы не знали, да? Все верно: я действительно так богат, как Дорро тут расписывает».

– Значит, это именно мне вы хотите навредить! – продолжала Дорро. – Мне и Гарри. Разве вы уже не лишили нас однажды того, что принадлежало нам по праву? Я знаю, что это было ваше жестокое решение, а не покойного отца Гарри, упокой Господь его душу…

– Что за чушь ты несешь? – отвечала леди Плейфорд. – Ненавидеть тебя – вот еще! А что до завещания моего покойного мужа, которое ты, вероятно, имеешь в виду сейчас, то тут ты подменяешь понятия – свое разочарование по его поводу ты принимаешь за мою жестокость.

– Дорро, – встрял Кимптон, – если Скотчер умрет раньше, чем Эти, то вы с Гарри все равно получите свое, как и предполагалось. Зачем же беспокоиться?

– Мистер Гатеркол, это правда – то, что сейчас говорит Рэндл? – спросила Дорро.

Ее слова о завещании покойного виконта Плейфорда заставили меня задуматься. Любопытно, что это за история такая? Но нельзя же в разгар семейной сцены, пока родственники освежают в памяти давние взаимные обиды, взять да и спросить: «А что такое вы говорили насчет завещания отца Гарри?»

– Да, – подтвердил Майкл Гатеркол. – Если Скотчер не переживет леди Плейфорд, то условия старого завещания останутся в силе.

– Вот видишь, Дорро? – сказал Кимптон. – Не о чем волноваться.

– Но мне просто хочется понять, к чему вдруг такая перемена, – сказала она, продолжая терзать платье; да, если так дальше пойдет, декольте у нее скоро станет глубиной до пояса. – Зачем вообще оставлять все человеку, который скоро будет гнить в земле?