– Он живой? – тихо спросила Фарина, которой с высоты постели было хорошо видно и незнакомца, и как Готрин возится с ним, пытаясь освободить тело от одежды.

– Жив пока…

– Спаси его, дедушка, – взмолилась Фарина. – Он не раздумывал, когда кинулся на пещерника.

Готрин не ответил. Попусту тратить силу олибдана категорически запрещалось. Одно дело – спасти мать колдуна и этим самым спасти целый народ, и совсем другое – какого-то постороннего. Но этот посторонний спас его единственную внучку, и хотя бы за это нужно было отплатить ему.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Готрин, подойдя к Фарине.

– Хорошо. Как он? – тревожилась Фарина.

– Он не жилец, – спокойно ответил Готрин, проводя рукой над внучкой. Теперь он уже был уверен, что опасность отступила. Олибдан – это великая вещь!

– Дедушка, пожалуйста…

Готрин замешкался, потом взял с ее груди камень и перенес его к незнакомцу. Голубоватый свет тут же окутал израненное тело.

Придвинув поближе чашу с водой, он окунал в нее пальцы и водил ими по телу незнакомца, останавливаясь на ранах. Снова окунал и снова прощупывал. Иногда он начинал омывать пальцы слишком часто, будто отдавал воде боль незнакомца. Временами колдун начинал что-то яростно шептать, даже вскрикивать, словно пытаясь договориться с духами умерших не забирать этого несчастного к себе. Вода в чаше уже окрасилась в красный цвет, а Готрин все равно продолжал окунать в нее пальцы, не меняя ее на чистую.

Фарина не мешала ему, не встревала с вопросами, она знала, что деда в такие моменты нельзя отвлекать. Она терпеливо ждала, когда Готрин закончит заговаривать раны, когда он закрепит скобками несколько особенно глубоких.

– Он не умрет? – наконец, поинтересовалась она, когда дед поднялся, чуть приоткрыл дверь и, не выходя наружу, выплеснул окровавленную воду из чаши.

Готрин не ответил. Он снова присел возле раненого и, пользуясь обморочным состоянием парня, бесцеремонно принялся ощупывать его лицо, чтоб иметь представление о его внешности.

– Молодой… Интересно, кто он такой… – сказал колдун. – Ты видела его раньше? Он ведь не местный?

– Не знаю. Я не успела разглядеть. Может, из центра? – предположила Фарина.

Готрин приложил одну ладонь на грудь парня, а вторую на лоб, и затих. И вдруг резко отдернул обе руки, будто обжегся.

– Он чужак! – брезгливо поморщился Готрин.

– Он спас меня!.. Если бы не он, меня сейчас здесь не было бы.

– Это единственная причина, почему я с ним вожусь.

– Но откуда он взялся? Ты же говорил, за пределами никого и ничего не осталось.

– Так и есть.

– А этот тогда откуда?

– Не знаю. Там за пределами только зло и болезни, людей там не может быть. Если они там и есть, то это плохие люди. Они жили в дурном мире. Не зря мои предки взяли на себя ответственность защищать местных. Много лет колдуны из нашего рода оберегали границу, а теперь я стал слишком стар. У меня уже нет столько сил, чтоб сохранять стену. И замены мне нет… – вздохнул он. – Видать, защита где-то прохудилась, вот он и нашел лазейку. А если он прошел, то и другие пройдут. И зло, и болезни! Мне нужен правнук!

– Ну, где я его тебе прямо сейчас возьму? Правнук, правнук… А если у него не будет дара?

– Тогда еще один правнук! У одного из твоих сыновей обязательно будет дар. И мой правнук спасет людей.

Фарина вздохнула, понимая, что спорить с дедом бесполезно. Он опять начал этот свой разговор, а ей на этот раз даже не сбежать.

– Сколько было пещерников, ты видела? – спросил Готрин, на удивление не продолжив тему о правнуке.

– Он был один.