– Подумал, что так у нас будет преимущество.

– Преимущество?

– Мы осмотрим их лагерь. Потом уйдем. Они найдут убитого Тарха, и мы окажемся в равном положении. Мы знаем о них. Они будут знать о нас – по следам поймут, сколько у нас человек, смогут определить, в каком направлении мы двигаемся. Что они предпримут, нам неизвестно. Если же Горсинг получит записку – именно такую, обрезанную, – мы окажемся впереди ровно на один шаг.

– Если записка попадет к красным, они устроят облаву.

– Не попадет. – Я сказал это слишком уверенно, поэтому поторопился объяснить: – Они тут уже месяц. Взаперти. Не могут поймать Пожирателя. Отчаялись. Но сомневаюсь, что близость смерти их сплотила. Скорее всего, Горсинг захочет тайно переговорить с Эрзой – на случай, если придется выступить против красных. Я стер упоминание чужаков. Горсинг решит, что Эрза наконец привела подмогу. Если верить Тарху, он просил ее привести десять человек. Шансы уравняются. Тринадцать против шестнадцати – не так уж и плохо. Вот тебе и преимущество. Введем Горсинга в заблуждение и привяжем к нему ниточку – только дерни, и он придет в то место, которое мы сами выберем.

– Тринадцать против шестнадцати, – медленно повторил Тенуин.

Спокойствие в его голосе ошпарило меня. Я сдавил кулаки. Отругал себя за собственную глупость. Слишком увлекся, не подумал… Можно было сыграть дурака – сказать, что ошибся в подсчетах, и рассмеяться, но я уже хорошо знал следопыта и понимал, что для него такие сцены лучше не устраивать. Тенуин не станет уличать меня и задавать мне новые вопросы, он просто замкнется и будет выжидать, а в нужный момент поступит так же – скроет от меня что-то важное. Отступать было поздно, так что я просто кивнул:

– Да. Именно так.

Тенуин наравне с Громбакхом и Миалинтой был в числе тех немногих, кому я доверял. К тому же именно с Тенуином я впервые позволил себе открыто говорить о браслете, о его влиянии. И следопыт был единственным, кому я рассказал о струнах, о серебристой сети, о том, как мне удается предвосхитить чужие поступки. Однако я не торопился открываться перед ним полностью. Что-то сдерживало меня.

Я вдруг понял, что боюсь Тенуина. Готов доверить ему жизнь, всегда жду от него подсказки и все же боюсь. Тут, конечно, сказалась история следопыта – то, что Громбакх успел рассказать мне в Лаэрнорском лесу. Охотник, раненный бихчахтом и понимавший, что нам придется ночевать в чащобе, наверняка сказал куда больше, чем мог бы себе позволить. Предчувствие смерти развязывает язык.

– Значит, один из людей Горсинга и один из красных погибли, – заключил следопыт.

– Их поглотил Пожиратель.

– Ты в этом уверен?

– Да.

– Когда это случилось?

Я приоткрыл рот и понял, что ответить на этот вопрос не могу, потому что этого в действительности еще не произошло. Вторая ошибка за один короткий разговор – слишком много даже для меня.

– Они умрут ближе к вечеру.

Услышав мой ответ, Тенуин остановился. Помедлив мгновение, вновь пошел вперед. Я едва сдержал улыбку – никогда прежде не видел, чтобы следопыт так реагировал.

– В Дикой яме?

– Да.

– Значит, Тарх сказал правду, и мы можем спокойно осмотреть их лагерь?

– Да… Скорее всего. Я не уверен, что все будет именно так.

– Но записку ты нашел.

Тенуин обо всем догадался. Я поторопился сменить тему. К тому же мне при всем желании не удалось бы объяснить следопыту, как я обо всем этом узнал. «Увидел во сне» – прозвучало бы глупой отговоркой.

Тенуин, конечно, понимал, что тут дело в браслете, и этого было достаточно.

– Можно еще вернуться к Тарху, – сказал я.